Ночной соблазн
Шрифт:
Нет. Она ничего не откроет. Только не сейчас.
Поэтому Гермиона постаралась освободиться, но граф ее не пускал.
Мало того, подтащил к стулу, уселся и усадил себе на колени. Прижал к груди… где ей придется провести остаток ночи, глядя на его губы… и представляя, как эти губы способны ласкать женщину.
А когда взойдет солнце… нетрудно угадать его реакцию.
«Леди Гермиона Марлоу? Прошу прощения зато, что погубил вас. Простите ли вы меня когда-нибудь? Возможно, окажете мне честь,
Да, легче уж представить, что из нее выйдет настоящий ученый!
Кусая губы, Гермиона пыталась придумать способ сбежать от графа. Если бы он только заснул…
Она украдкой взглянула на него и увидела, что он мрачно смотрит в огонь, не проявляя ни малейших признаков сонливости.
Если бы только она могла ускользнуть и украсть ключ из кармана его фрака…
Гермиона осмотрелась, но не увидела, куда упал отброшенный им фрак. Совсем недавно…
Он целовал ее так безжалостно… изводил ласками, пока она…
Лицо Гермионы запылало. Господи, она пыталась сосредоточиться на способе побега, а вместо этого мечтает о ласках графа. Но как же трудно думать о чем-то, когда он прижимает ее к своей мускулистой груди, когда она сидит у него на коленях, а его твердая…
Она задрожала.
– Замерзла? – спросил Рокхерст.
– Нет.
Совсем наоборот. О, почему она не послушалась Куинс, не осталась дома, не провела время за игрой в карты… Вот оно! Карты! Они всегда наводили сон на матушку!
– У вас, случайно, не найдется карточной колоды?
– Нет.
– А книг?
– Мне казалось, что тебе надоело чтение.
– Но не могу же я всю ночь просидеть у вас на коленях! – выпалила она, заерзав для пущей наглядности.
– Следовало бы убить тебя еще прошлой ночью, – пробормотал он.
– Простите? – переспросила Гермиона, дрожа от ярости.
– Я сказал, что следовало бы убить…
– Да-да, я прекрасно расслышала. Но вы не можете меня убить! – Жаль, что он не видит ее спокойного лица! – Или мне следует напомнить вам о договоре?
– Только не Подмор! – покачал головой граф. – Абсолютная ложь!
– «Да не причинишь ты зла соотечественникам и соплеменникам своим», – процитировала Гермиона.
– Никто из моих соплеменников и соотечественников не становился невидимым, – отрезал он.
Его сарказм попал в цель так же точно, как болт, выпушенный ею в Милафора.
– Подмор утверждает, что в легенде о Паратусе… Граф встал и бесцеремонно спихнул Гермиону на пол.
– Еще одно слово об этом идиоте, и я действительно прикончу тебя!
Гермиона решительно скрестила руки на груди:
– Эти перепалки не приблизят нас к решению моей проблемы. Если вы действительно осведомлены об этом лучше Подмора, почему сами не расскажете мне легенду о Паратусе?
– Рассказать
– Да, почему бы нет? Возможно, если поведаете мне свою историю, я получу достаточно сведений, чтобы положить конец действию волшебства.
Гермиона сжала губы, прекрасно зная, что ее желание осуществится, только когда она узнает все его секреты. Но пока она должна найти способ покончить со всеми разговорами об убийстве.
– Если я буду все знать о Паратусе, это станет частью исполнения желаний.
– Да, возможно, – проворчал граф. – Но вы будете сидеть здесь.
Он показал на оттоманку рядом со стулом.
Глава 9
– В самые мрачные дни английской истории жил герой, превосходивший отвагой и благородством своих собратьев, – начал он.
– Первый граф Рокхерст?
– Да, – кивнул он.
– Первый Паратус, – уточнила Гермиона, положив ладонь ему на рукав.
В этот момент в душе графа словно вспыхнула искра.
Что такого в этой болтливой плутовке? Почему его кровь загоралась каждый раз, стоило им коснуться друг друга?
Рокхерст устремил взгляд на оттоманку, где, предположительно, сидела незнакомка.
– Так ты хочешь послушать мой рассказ или предпочитаешь болтать всякую чушь?
– О, простите, – извинилась Гермиона, убирая руку. – Пожалуйста, продолжайте.
Рокхерст пожалел о том, что больше не ощущает тепло ее ладони, но ничего не сказал.
– Имя его было Томас Херст, – продолжал он историю.
– Вторая половина фамилии Рокхерст! – воскликнула Гермиона.
– Совершенно верно. Первая половина появилась позже.
– И вас тоже зовут Томасом, верно? – Да.
– Но никто не обращается к вам по имени.
Рокхерст хотел что-то сказать, однако осекся. Это правда! Никто. Ни тетушка Ратледж, ни даже Мэри! Он так давно не слышал своего христианского имени, что почти его забыл!
– Никто. Ни один человек.
Гермиона тихо охнула, но промолчала, словно размышляя над этим обстоятельством.
– Как я уже говорил, Томас обрел обширные земли и богатство своим искусством сражаться в бою и на турнирах.
Граф не успел перевести дыхание, как заговорила Гермиона:
– И он правил своими людьми честно. Заботился о них. Аристократ и герой в полном смысле этих слов.
Рокхерст вопросительно вздернул бровь.
– О Господи, я опять вмешалась! – Гермиона с расстроенным вздохом стиснула его руку. – Боюсь, я слишком увлекаюсь французскими романами. В них герой всегда честен и справедлив, и поэтому я предположила… – Сообразив, что ее снова понесло, Гермиона на несколько секунд замолчала, прежде чем поклясться: – Обещаю, что этого больше не будет.