Ночной волк
Шрифт:
— За чем дело стало? — подыграл Чехлов. Ему было не совсем ловко, хотелось выглядеть равным собеседником, да плохо получалось.
Они выпили за вольную жизнь левака, самое мужское из занятий. Хрен с ним, подумал Чехлов, на метро доеду, а завтра с утра заберу тачку.
— Я даже в отпуск больше чем на неделю вырваться не могу, — пожаловался Чепурной, — у нас ведь не Швеция. Это там фирмы по двести лет существуют, все идет накатом, хозяин вообще может на Багамах жить. А у нас тут все на паутинках — ниточку выпустил из рук, и все валится. Пока что бизнес по-русски весь экстремален.
Момент был подходящий, и Чехлов с ухмылкой сказал, будто только что вспомнил:
— Кстати, мне тут листовку дали — вербуют в борцы за народное счастье. Глянь для интереса.
Чепурной повертел бумажку в руках, прочел внимательно.
— Крутые ребята, — сказал он, — с грамматешкой проблемы, а так — крутые. Понять их можно — работать лень, а кушать хочется. Будь я благотворитель, обязательно что-нибудь им подкинул бы. Но я же не благотворитель.
— Как думаешь, это серьезно? — спросил Чехлов.
— Видимо, кто-то их придерживает на всякий случай.
— На какой?
— Сейчас всяких случаев много. Рынок, например, погромить, пару киосков спалить у конкурента.
— Мне тот малый сказал, их тысяча, а резерв — тысяч сто. Реально или врет?
— Насчет тысячи, конечно, врет, но рыл триста, может, и наберется.
— Они грозят, что все олигархи у них переписаны. Ты не олигарх?
— Куда мне, — отмахнулся Чепурной, — олигархи нефть качают. Но для них, конечно, олигарх. Для них и лотошник на рынке олигарх, особенно если рожа кавказская.
— Что-нибудь серьезное они могут устроить?
— Революцию, что ли? — Валерка снова повертел в руках листовку. — Адреса нет, но это не имеет значения… Ладно, давай по махонькой за народное счастье.
Они выпили по махонькой. Водка была идеальная, с тонким привкусом лимона.
— Видишь, — сказал Чепурной, — они всех переписали. Но я так полагаю, не они одни писать умеют. У меня вот в конторе есть папочка, синенькая такая, и в ней все более-менее любопытные команды по нашему округу, полный состав с адресами. Бандиты, революционеры — все там. Пока не мешают, пусть живут. Но если решат наехать, им будет печально. Можешь мне поверить: настоящему бизнесу беспорядки не нужны. Как ты думаешь, сколько в одной Москве частных армий?
— Понятия не имею, — честно ответил Чехлов.
— Сто охранников — армия?
— Пожалуй, армия.
— А двадцать?
— Не знаю.
— А десять?
Чехлов промолчал.
— Десять, — веско произнес Чепурной, — тоже армия. Ну вот попрет на меня толпа в триста рыл, на офис или на склад — я что, лапки кверху? Я выведу моих волкодавов, их теперь двенадцать штук. Так вот, если надо, они сотню революционеров по асфальту размажут, а остальные башмаки им поцелуют и на карачках уползут. Это ментам можно приказать — со щитами, но без оружия. А у меня не менты, мои церемониться не станут. И таких частных армий в Москве тысяч пять, если не десять. Я тебе вот как скажу: все эти недоноски, хоть с флагами, хоть со свастиками, — дерьмо, ни на что не способное. Их выпускают, когда надо интеллигентов
— А кого надо? — спросил Чехлов, после шести стопок соображавший замедленно.
— Смотря кому, — рассудил Чепурной, — тебе, например, придурка с ножом или заточкой. А мне… Мне, к сожалению, тоже надо опасаться. — Он ритмично постучал пальцами по столу и невесело пояснил: — Мне, брат, надо опасаться винтовки с оптическим прицелом.
— Есть кому стрелять? — Чехлов не то чтобы протрезвел, но посерьезнел.
— Кому стрелять всегда найдется, — ответил Валерка. Потом он спросил: — На тачке?
— Ерунда, доберусь.
Чепурной пальцем поманил одного из бультерьеров, не считая, отщипнул несколько бумажек и велел доставить друга в целости и сохранности. Бультерьер, с трудом всунувшись, сел за руль «копейки», спросил адрес, а после предложил проводить до квартиры.
— Да я трезвый, — не совсем уверенно возразил Чехлов.
Бультерьер спорить не стал, но подождал в дверях подъезда, пока наверху не хлопнула дверь.
Утром жена обрадовала и удивила. Поставив на стол кофе с его любимыми калорийными булочками, она вдруг осторожно спросила:
— У тебя есть три минуты?
— Естественно.
— Можно с тобой поговорить?
Тут уж он насторожился:
— Странный вопрос…
— Так можно?
— Давай.
Жена сказала кротко:
— Ты знаешь, что я тебя люблю?
— По крайней мере, на это надеюсь, — улыбнулся Чехлов.
— Так знаешь?
— Ну знаю.
— А что я тебе друг?
Внутри Чехлова все заметалось. Такие вопросы с кондачка не задают. Видимо, что-то узнала. Но — что? Про девок? Про его истинный нынешний заработок? Особо смущала кротость жены.
— Конечно, друг, — сказал он, — кто, если не ты?
— А что на меня всегда можно положиться? — продолжала Анна свой странный допрос.
— Естественно, знаю. Мы два матроса в одной лодке — на кого же еще полагаться? А к чему ты это?
— Ни к чему, — сказала она и улыбнулась, — просто хочу, чтобы ты все это знал. Всегда знал. Сейчас жизнь трудная, и я очень рада, что мой муж именно ты. Ты мне как-то сказал, что класс водителя проверяется не на прямой, а на повороте. Вот сейчас как раз поворот. Ты бы слышал, как все вокруг ноют! У нас на работе все ноют, и бабы, и мужики. А ты не ноешь.
Чехлов почувствовал, что краснеет. «Класс водителя»… Узнала?
— Что толку ныть, — сказал он, — это когда-нибудь чему-нибудь помогало? С жизнью ведь так — либо ты ее, либо она тебя. Так уж лучше я ее.
— Я тебя очень люблю, — сказала Анька, — пожалуйста, знай это. Я ведь тебя жутко ревновала, и не всегда зря, ты знаешь. Но потом подумала: мне же он нравится, так чего удивляюсь, что он нравится другим? А теперь я тебя просто люблю.
Тем разговор и кончился — она спешила в контору. Чехлов остановил ее в дверях и крепко, длинно поцеловал в губы, чего у них давно не водилось. Будь у нее хоть двадцать минут в запасе, потащил бы в спальню. Но двадцати минут не было, и она побежала к метро.