Ночные крылья (сборник)
Шрифт:
Она положила свою ладонь на его твердую, сильную руку и резко откинула одеяло. Он зажмурился, словно от яркого света. Глядя вниз, на себя, вдоль возвышений и впадин тела, которое стало таким привычным за десять лет, Глэйр увидела коричневые повязки, покрывающие ноги от лодыжек до колен. Да, он постарался сделать все, что мог. Нахлынувшее чувство благодарности к этому испуганному человеку на мгновение заставило ее забыть о боли. Преодолевая легкое сопротивление, она притянула его руку к себе. Широкая ладонь робко вздрогнула, соприкоснувшись с атласной кожей ее плеча, скользнула на мгновение к груди, спустилась ниже, к плоскому животу. Дыхание его стало тяжелым, лицо побагровело. Глэйр ощутила едкий
– Я достаточно реальна?
– Достаточно. У вас такая гладкая кожа… такая убеждающая…
– Иногда нам необходимо появляться среди вас. Нечасто. Но когда это требуется, Наблюдатель должен ничем не отличаться от землянина. Пока что, не умея еще в точности копировать ваше внутреннее естество, мы походим на вас только внешне.
– Значит, это правда? О существах из космоса, которые наблюдают за нами из своих… летающих блюдец?
– Это происходит в течение многих лет. Мы наблюдаем Землю дольше, чем вы живете. Дольше, чем я живу. Первые патрули прилетели сюда много тысяч лет назад. Но сейчас мы следим за вами пристальнее, чем когда-либо.
Руки землянина безвольно опустились. Он попытался что-то произнести, но не смог. Долгая минута прошла в молчании.
– Вам известно, что такое ИАО? Исследование Атмосферных Объектов?
– Американцы учредили эту организацию, чтобы, так сказать, наблюдать за Наблюдателями.
– Да! Наблюдать за наблюдателями. Так вот. Я работаю в ИАО, и моя работа состоит в том, чтобы проверять все сообщения о… летающих блюдцах… которые эти идиоты называют летающими блюдцами… Каждый месяц мне платят за то, что я охочусь на инопланетян. Понимаете? Я не могу держать вас здесь. Мой долг — передать вас своему правительству. Мой долг, черт побери!
8
Чарли проснулся, как обычно, на заре. Разве поспишь допоздна в двухкомнатной глинобитной хижине, вмещающей четверых взрослых и пятерых детей семьи Эстанция?
Малыш Луис открывал рот синхронно с первыми петухами. Это обычно вызывало поток брани со стороны дяди Чарли, который был пьяницей и спал плохо. Лупе отвечала на брань бранью, и утро вступало в свои права. Все вскакивали почти одновременно, сонные, злые. Бабушка разжигала печь, мать ухаживала за ребенком, брат включал телевизор и усаживался перед ним, отец тихонько выскальзывал из дому, а неряшливая и толстая Росита, не снимая рваной ночной рубахи, становилась перед алтарем на колени и монотонно молилась, выпрашивая прощения за свои новые грехи, добавившиеся к комплекту старых за прошедшую ночь.
Как бы хотелось Чарли хоть немного пожить одному, чтобы не слышать воплей Лупе, рева Луиса, пронзительных жалоб матери, унизительных ответов отца, бредовых фантазий бабушки о том времени, когда возродится старая религия… Жизнь в живом музее была не из приятных. Чарли ненавидел поселок: его пыльные немощенные улицы, приземистые грязные дома, смесь полузабытых старых обычаев с непонятными новыми, а превыше всего — толпы бледнолицых туристов, которые появлялись каждый июль и август, чтобы поглазеть на обитателей Сан-Мигеля, как на зверей в зоопарке.
Но теперь, во всяком случае, у Чарли было нечто такое, что отвлекало его от всей этой мерзости — человек со звезд, Миртин, живущий в пещере возле высохшего русла. И сквозь монотонную сутолоку дня он пронес необычное, возбужденное состояние — этот человек ждет его! Марти Макино оказался прав… Что бы он сказал, если бы узнал о Миртине?
Но доверять ему нельзя. Марти думает только Марти. Он, не раздумывая, продаст инопланетянина за сотню долларов газете, купит автобусный билет и исчезнет. Чарли решительно
С девяти до двенадцати Чарли был в школе. Проржавевший старый автобус приезжал в поселок пять раз в неделю, за исключением времени уборки урожая, подбирал всех детей от 6 до 13 и отвозил их в большое кирпичное государственное здание школы для индейцев. Но учили их там немногому. Чарли понимал это так: правительству не хочется, чтобы они, выучившись, покинули резервацию. Тогда бы штат лишился солидного дохода от туристов. В Таосе, где находился самый большой и известный поселок, только за то, что вытащить из футляра камеру, брали пару долларов. Стоило ли удивляться, что образование в государственной школе не ахти какое? Кое-как читать, кое-как писать, кое-как считать… История, которую изучали здесь, была историей белых людей, Джорджа Вашингтона и Авраама Линкольна. А вот о том, как пришли сюда испанцы и превратили местных жителей в рабов, не рассказывали. Ничего не вспоминали о восстании и его жестоком подавлении испанцем по имени Варгас… Не хотели, видимо, чтобы в маленьких нечесаных головках зашевелились ненужные мысли.
Иногда Чарли получал хорошие оценки, иногда — плохие. Это зависело от того, насколько ему интересно, так как все предметы были легкими. Он самостоятельно изучил по учебнику алгебру и геометрию, принялся за астрономию. Знал принципы действия различных двигателей. Женщина, которая преподавала в школе, считала, что он должен стать поселковым плотником. Но у Чарли были иные намерения. Другой учитель, очень хороший, мистер Джемисон, сказал, что ему следовало бы через год поступить в среднюю школу, находящуюся в Альбукерке. Если ты способный, тебя будут учить независимо от цвета кожи. Но Чарли знал, что произойдет, заикнись он только об этом дома.
«Учись на плотника, — скажут родители. — Марти Макино учился в средней школе, и что это ему дало? Стоит ли ехать в Альбукерк, чтобы научиться курить, пить виски и пудрить мозги девчонкам?!»
То есть не пустят. Скорее всего, ему придется просто убежать из дома.
К часу Чарли был уже в Сан-Мигеле. Работы там было достаточно, в разные сезоны — разной. Весной нужно было, разумеется, сажать, и все население выходило в поле. Летом, когда наезжали туристы, детям полагалось околачиваться возле них с дружелюбным видом и позволять фотографировать себя в надежде заработать кое-какую мелочишку. Осенью начиналась уборка урожая. Зима была временем религиозных празднеств, начиная плясками Огненной Общины и кончая встречей весны в марте месяце. Празднества означали работу для всех: поселок нужно было вычистить и убрать яркими украшениями, мужчины чинили наряды, женщины делали керамику для продажи. Предполагалось, что обряды привлекут весной дожди, но Чарли знал, что единственное, что они действительно могут привлечь — так это туристов. Сезон начинался в резервации Хопи, где уже к концу лета исполнялись пляски Змеи, и продолжался, следуя на юг, через резервацию Суни, чтобы закончиться здесь — в деревнях, расположенных вдоль берегов Рио-Гранде.
До плясок Огненной Общины оставалось всего несколько дней. Чарли делал вид, что работает изо всех сил. На самом деле исподтишка засунул под расшитую материю плоские маисовые лепешки, чтобы ближе к вечеру спрятать их за старым заброшенным кива. Туда никто не сунется, потому что считается, что там обитают злые духи. Потом наполнил чистой водой пластиковую флягу, отнес туда же, поиграл с собакой, поругался с Лупе, почитал библиотечную книгу о звездах, понаблюдал, как священник пытается заманить группу прихожан на вечернюю молитву, заметил, что Марти Макино утащил Роситу во двор сувенирной лавки, быстро проглотил свой скудный ужин…