Ночные крылья
Шрифт:
– Я приду позже.
– Останься, – предложил ей Элегро.
Нам с Принцем он представил ее:
– Это моя жена – Олмейн. А это Путешественники, только что пришедшие из Роума, – объяснил он жене. – Они принесли шаль Бэзила. Наблюдатель хочет поступить учеником в нашу гильдию. Что ты скажешь на это?
Олмейн поморщила свой белоснежный лоб. Она положила музыкальный шар в темную хрустальную вазу. Шар включился и, прежде, чем она его выключила, раздалось несколько звенящих звуков. Затем она принялась рассматривать нас, а я ее. Она была явно моложе своего мужа. Он был средних лет, а она,
Она некоторое время изучала нас своими широко расставленными темными глазами и, наконец, спросила:
– Наблюдатель считает, что у него достаточно способностей и знаний, чтобы поступить в нашу гильдию?
Казалось, вопрос был обращен к любому, кто взялся бы ответить. Я колебался. Элегро тоже. Наконец Принц Роума сказал повелительным тоном:
– У этого Наблюдателя достаточно знаний и способностей, чтобы вступить в вашу гильдию.
– А кто ты такой? – требовательно спросила Олмейн.
Принц мгновенно изменил тон.
– Я несчастный слепой Пилигрим, который пришел пешком из Роума вместе с эти человеком. Если мне позволено рассудить, я считаю, что вы сделаете ошибку, если не примете его в ученики.
Элегро поинтересовался:
– А что ты намерен делать? Какие у тебя планы?
– Я ищу здесь только убежище, – ответить Принц. – Я устал от бродяжничества, и мне нужно многое осмыслить. Позвольте мне выполнять здесь какие-нибудь мелкие поручения. Я не хотел бы разлучаться со своим спутником.
Мне Олмейн сказала:
– Мы обсудим твою просьбу. В случае согласия ты будешь подвергнут испытаниям. Я буду твоим поручителем.
– Олмейн! – воскликнул Элегро, явно изумленный.
Она улыбнулась всем нам безмятежной улыбкой.
Казалось вот-вот разразится семейная ссора, но этого не произошло.
Нам предложили еду, соки, крепкие напитки и ночлег. Пока мы ужинали, Летописцы собрались, чтобы обсудить мою необычную просьбу. Принц пребывал в каком-то странном возбуждении. Он глотал пищу не пережевывая, опрокинул флягу вина, нервно перебирал обеденные принадлежности, время от времени касался своих металлических зрачков.
Наконец он попросил тихо, но нерешительно:
– Опиши мне ее.
Я сделал это, стараясь нарисовать картину, как можно более полно.
– Ты говоришь, она красивая?
– Мне кажется, да. Вы знаете, в моем возрасте нужно полагаться на зрение, а не на гормоны,
– Ее голос возбуждает меня, – признался Принц. – В ней есть сила. Она божественна. Должно быть, она красива, было бы несправедливо, если бы ее тело не соответствовало голосу.
– Она, – напомнил я сурово, жена другого и оказала нам гостеприимство.
Я вспомнил тот день в Роуме, когда паланкин Принца вынесли из дворца, и Принц высмотрел Эвлюэллу, приказал привести ее к нему и, задернул занавески. Властитель может командовать людьми более низких гильдий, а Пилигриму это не позволено, и я опасался намерений Принца Энрика. Он снова потрогал свои глаза, его лицо пришло в движение.
– Обещайте мне, что вы не будете ее беспокоить, – сказал я.
Уголок его рта дернулся, он готов был сердито ответить, но сдержался.
– Ты неправильно судишь обо мне, старик. Я буду уважать законы гостеприимства. Будь добр, возьми вина.
Я протянул руку в нишу и получил еще одну фляжку. Это было крепкое красное вино – не такое, как золотистое в Роуме. Я налил вина, мы выпили.
Фляжка скоро опустела. Через несколько мгновений вошла Олмейн. Она сменила свою одежду. Раньше на ней было дневное платье темного оттенка из грубой ткани, а теперь она надела алое платье, закрепленное на груди. Оно подчеркивало все достоинства ее фигуры. Меня удивило, что пупок ее был открыт. Ее соблазнительность привела в волнение даже меня.
Она произнесла благосклонно:
– Твоя просьба удовлетворена. Ты будешь под моим попечительством.
Сегодня же ты подвергнешься испытаниям. – В ее глазах вдруг появилась лукавая искорка. – Больше всего, чтобы ты знал, недоволен мой муж. Но неудовольствия моего мужа не следует бояться. Пойдемте со мной оба.
Она протянула руки и взяла нас с Принцем за руки. Пальцы ее были прохладными. Я внутренне дрожал как в лихорадке, и удивленно думал, что ощутил этот призрак юности, даже не побывав в водах дома возрождения в святом Ерслеме.
– Пошли, – повторила Олмейн и повела нас к месту испытаний.
3
Так я попал в гильдию Летописцев.
Испытания были обязательными. Олмейн привела нас в другую комнату, где-то наверху башни. Ее стены украшали панели из редких пород дерева различных оттенков. Вокруг стояли скамьи, а в центре возвышалась спираль высотой с человека, исписанная буквами, такими мелкими, что их невозможно было прочитать. Полдюжины Летописцев сидели или стояли, прислонившись к стене. Они собрались явно из-за прихоти Олмейн, ибо не испытывали никакого интереса к старому обшарпанному Наблюдателю, которого она взялась опекать.
Мне дали мыслешлем. Скрипучий голос внутри задал мне с десяток вопросов, стараясь выявить типичные ответы и интересуясь деталями биографии. Я дал свои идентификационные данные в гильдии, чтобы они могли, войдя в контакт с местным мастером гильдии, проверить правдивость ответов и освободить меня от клятв. В обычное время невозможно было освободиться от клятв, которые давал Наблюдатель, однако теперь настали другие времена, и я знал, что моя гильдия сокрушена.
Через час все кончилось. Сама Олмейн набросила мне шаль на плечи.