Ночные крылья
Шрифт:
– А кто тот, другой?
– Он несоюзный. Измененный.
– Это я и сам вижу. Но почему он с тобой?
– Он силен, а я стар, и потому мы путешествуем вместе. Куда ты направляешься, Пилигрим?
– В Ерслем. Разве есть для Пилигрима другой путь?
Я пожал плечами. Пилигрим сказал:
– Почему бы тебе не пойти со мной в Ерслем?
– Моя дорога лежит на север, а Ерслем на юге, рядом с Эгаптом.
– Ты был в Эгапте и не был в Ерслеме? – спросил он ошеломленно.
– Да. Просто не было времени идти в
– Идем сейчас. Мы пойдем по этой дороге вместе, Наблюдатель, и будем говорить о старых временах и о временах, которым быть, и я буду помогать тебе в наблюдении; и ты будешь помогать мне в общении с Волей. Согласен?
Это было искушением. Перед моими глазами вспыхнуло видение золотого Ерслема, его священные здания, гробницы, места возрождения, где старые становились молодыми, его шпили, молитвенные дома. И хотя я был человеком, идущим по своей дороге, на мгновение мне захотелось повернуться и пойти с Пилигримом в Ерслем.
Я заколебался.
– Но мои товарищи…
– Оставь их. Мне запрещено странствовать с несоюзными, и я совсем не хочу странствовать с женщиной. Ты и я, Наблюдатель, пойдем в Ерслем вдвоем.
Эвлюэлла, стоящая к нам боком и хмурившаяся в продолжение всего разговора, бросила на меня полный испуга взгляд.
– Я не оставлю их, – сказал я.
– Тогда я пойду в Ерслем один, – сказал Пилигрим. Из его одежд высунулась рука с длинными, белыми, прижатыми друг к другу пальцами. Я почтительно коснулся их кончиков, и Пилигрим сказал:
– Да будет над тобой милость Воли, друг Наблюдатель. И когда ты будешь в Ерслеме, разыщи меня.
Он двинулся дальше, не произнося больше ни слова.
Гормон сказал мне:
– Тебе ведь хотелось пойти с ним. Хотелось?
– Я думал об этом.
– Что ты нашел в Ерслеме такого, чего не найдешь здесь? Тот священный город и этот тоже. Здесь ты сможешь отдохнуть. Не похоже, что ты готов сейчас к долгому путешествию.
– Может, ты и прав, – согласился я и, собрав последние силы, широким шагом подошел к воротам Роума.
Изучающие глаза обследовали нас сквозь прорези в стене. Когда мы наполовину прошли ворота, нас остановил толстый рябой Стражник с отвислыми щеками и спросил, какие у нас дела в Роуме. Я назвал свой союз и цель прибытия, и на его лице мелькнула гримаса неудовольствия.
– Отправляйся куда-нибудь в другое место, Наблюдатель. Нам нужны только те, кто приносит пользу.
– Наблюдение тоже приносит пользу, – произнес я взбешенно.
– Не сомневаюсь, не сомневаюсь, – он покосился на Эвлюэллу. – Это кто? Наблюдатели не женятся. Не так ли?
– Она всего лишь моя спутница.
Страж хрипло заржал.
– Готов поспорить, по этой дороге ты путешествуешь часто. Не думаю, чтобы ей этого хватало. Сколько ей, тринадцать, четырнадцать? Подойди сюда, детка. Разреши мне обыскать тебя. Нет ли у тебя контрабанды? – и он стал быстро ощупывать
Летательницы, путешествующие со старыми вонючими Наблюдателями. – Он закудахтал и сунул руку еще дальше.
Гормон с яростью шагнул к нему, в его глазах сверкнула смерть. Я вовремя схватил его за руку и с силой оттащил назад, пока он не погубил всех нас. Он рванулся, чуть не повалив меня, потом вдруг присмирел, стих и сохранял ледяное спокойствие, пока толстый Страж не закончил поиски «контрабанды».
Прошло некоторое время, после чего Страж повернулся к Гормону и спросил:
– А ты что такое?
– Несоюзный, ваша милость, – ответил тот резким тоном. – Смиренный и никчемный продукт гератогенетики, но все же, тем не менее, свободный человек, желающий войти в Роум.
– Будто у нас мало уродов.
– Я мало ем и много работаю.
– Ты работал бы еще больше, если был бы Ньютером, – сказал Страж.
Гормон вспыхнул. Я спросил:
– Можно нам пройти?
– Один момент. – Страж надвинул на голову шлем мыслепередатчика, и глаза его сузились, когда он передавал сообщение в хранилище памяти. Лицо его напряглось, потом расслабилось, и спустя несколько секунд пришел ответ. Он был нам не слышен, но появившееся на лице Стража растерянное выражение с очевидностью говорило, что не было найдено ни единой причины, чтобы закрыть нам доступ в Роум.
– Проходите, – сказал он. – Все. Быстро!
Мы прошли в ворота.
Гормон сказал:
– Я мог оставить от него мокрое место.
– А вечером тебя бы ньютировали. А так – немного терпения, и мы в Роуме.
– Но то, как он лапал ее…
– Тебя слишком притягивает Эвлюэлла, – сказал я. – Помни, что она – Летательница и сексуально несовместима с Несоюзными.
Гормон проигнорировал эту шпильку.
– Она хочет меня не больше, чем ты, Наблюдатель. Но мне больно видеть, как ее обхаживают подобным образом. Я бы убил его, не оттащи ты меня.
Эвлюэлла сказала:
– Теперь, когда мы в Роуме, где же мы остановимся?
– Сперва дай мне найти квартиру моего союза, – ответил я. – Я зарегистрируюсь в гостинице Наблюдателей. А потом, пожалуй, мы пойдем в Зал Летателей за едой.
– А потом, – сказал Гормон сухо, – мы пойдем к Несоюзным – на Сточную Канаву – за медяками.
– Мне жалко тебя, потому что ты Измененный, – сказал я ему, – но мне кажется, что жалеть себя – некрасиво. Идем.
Мы шли по вымощенной булыжником, продуваемой ветром улице, шли по Роуму. Мы были сейчас внутри наружного кольца города, где были низкие приземистые здания, увенчанные громоздкими корпусами защитных установок.