Ночные легенды (сборник)

Коннолли Джон

– Вот бы каждый вел себя как они, – сказала она Джеду тем утром, после того как закончила обход номеров.

– А и вправду, – согласился он. – Я б тогда тебя попёр, а сэкономленные деньги скрасили бы мою старость.

– Да ну! – отмахнулась та пренебрежительно. – Не будь тут меня, ты бы затосковал. Тебе нравится иметь при себе хорошенькую девицу.

Мария была задиристо шумной и крупной пуэрториканкой, благополучно замужем за лучшим механиком городка. Когда-то она, возможно, и была хорошенькой, но на сегодня вид у нее был такой, будто она только что проглотила кого-то равного себе по объему. Работала Мария усердно,

никогда не опаздывала и не закатывала сцен, умело заведовала приемом гостей и бронированием – словом, куда больше участвовала в текущей работе мотеля, чем сам Джед. Он же, в свою очередь, хорошо ей платил и не ворчал, когда она, зная устройство торговых автоматов, иногда бесплатно подкармливалась оттуда «марсом» или «сникерсом».

Сейчас, словно испытывая свои навыки и терпение Джеда, Мария подошла к красной глыбине кондитерского автомата и приставила к нему ухо, как взломщик к сейфу. Повременив секунду-другую, она резко вдарила по нему ладонью, и на лоток выпал «сникерс».

– И как ты так умудряешься? – уже не впервые спросил Джед. – Я вот пробую, да только руку себе отбиваю.

Спохватившись насчет своего потворства воровству у себя самого, фразу он вырулил так:

– Ты если этим занимаешься, то хотя бы не делай этого передо мной. Все равно что грабить банк да еще и чек при этом просить.

Мария, сев на стул, уже хрустела упаковкой.

– Хочешь кусочек?

– Нет, спасибо. Слушай, почему я тебе еще и «спасибо» говорю? Я ж всю эту хрень оплатил своими деньгами.

– А во сколько тебе оно обходится? В семьдесят пять центов?

– Все равно, дело принципа.

– Ну да, принципа. Некоторым принципам и цена семьдесят пять центов. Даже на то, что ты мне платишь, я могла бы себе купить уйму принципов.

– Отчего б тебе в один из них не вложиться? Скажем, в «не укради».

– Какая ж это кража, если ты меня за этим видишь и ничего не делаешь. Это получается дар, а не кража.

Джед на это реагировать не стал. Он поглядел в книгу учета. Сегодня пока никто не регистрировался, а вот на четверг и пятницу есть две подтвержденных брони. Если приплюсовать тех, кто, возможно, увидит вывеску с шоссе и заночует по крайней усталости, то конец недели вырисовывается неплохой.

– Там в двенадцатом мужчина, – как будто напомнила Мария.

– Да? И что там с ним?

Мария встала, подошла к двери и там огляделась, нет ли кого поблизости. Затем она вернулась и подалась поближе к Джеду.

– Не нравится он мне.

Гость в двенадцатом прибыл две ночи назад в полночный час. Его зарегистрировал сын Джеда Фил, который на пару дней прибыл домой из колледжа и решил малость подзаработать в качестве портье.

– Отчего? Наверно, не дал тебе стырить батончик?

Мария с ответом медлила, хотя обычно выкладывала все разом как на духу. Джед отложил ручку и посмотрел на нее серьезным взглядом.

– Он как-то не так себя повел? – спросил он.

Мария неопределенно качнула головой.

– Тогда в чем дело?

– От него ощущение какое-то… гнилое, – ответила она медленно. – Я тут поднималась прибраться у него в номере. Шторы там задернуты, но бирки «не входить» на двери нет. Я постучала, ответа не услышала и открыла дверь.

– И?

– Он там… просто сидел, на кровати. Как будто и не спал. Скорей всего нет. Просто сидел, руки на коленях, и смотрел на дверь, будто ждал,

что кто-то войдет. Я извинилась, а он мне, дескать, ничего, все в порядке, входите. Я ему «да ладно, потом зайду», но он настоял. Сказал, что ночью как-то не спалось, что, может, утром, попоздней вздремнет, так что номер лучше прибрать сейчас. А убирать-то, гляжу, и нечего. Я тогда спросила, чего бы он от меня хотел. Он сказал, что пользовался полотенцами в ванной, ну я взяла свежие и прошла с ними туда. Он улыбался, а у меня ощущение было такое, будто что-то не так.

Джед только сейчас заметил, что Мария свой шоколадный батончик не ест; он оставался нетронутым у нее в руке. Поймав на себе взгляд Джеда, она бережно завернула и положила батончик на стойку.

– Сейчас чего-то не хочется.

Ее голос слезливо подрагивал.

– Ничего, – сказал Джед. – Я положу его в холодильник. Скушаешь, когда захочешь.

Он подобрал «сникерс» и аккуратно поместил на полочку миниатюрного холодильника за стойкой.

– Ну и? – ожидая продолжения, напомнил Джед. – Ты рассказывала про двенадцатый.

Мария кивнула.

– Я прошла в санузел, и все полотенца там валялись на полу. Когда я их собирала, то мне показалось, что они в крови.

– В крови?

– Кажется, да. Только она была черная, как машинное масло.

– Может, это и было масло?

Еще неизвестно, что хуже: кровь или какой-то козел, что пользует полотенца для подтирки стекающего из его машины масла.

– Может быть. Не знаю. Я все их собрала в мешок в прачечной. Могу показать.

– Посмотрим. То есть полотенца были испачканные?

Мария подняла голову. Она еще не закончила.

– Я надела перчатки и собрала полотенца. Хотела их вынести, но тут глянула на унитаз. Сиденье на нем было поднято. Я всегда проверяю, на всякий случай, а то вдруг почистить надо. Так вот там тоже было черное, как будто он это из себя выблевал, или чего похуже. По всему унитазу.

Я повернулась, а он тут, стоит рядом. Кажется, я вскрикнула: он меня напугал. Чуть не упала, но он меня подхватил, и я удержалась. Он извинился, сказал, что надо было ему меня предупредить насчет туалета. «Я, – говорит, – болею. Плохо мне, правда». А у самого дыхание такое противнейшее. Я спросила: «Вам вызвать врача?» А он: «Нет, врача не надо. От того, чем я болею, мэм, лекарства нет, но сейчас мне вроде легчает. Я просто хотел кое-что удалить из организма». Затем он меня отпустил. Я подобрала полотенца, заменила их чистыми, смыла унитаз. Хотела там оттереть, но он сказал, что не надо. Когда я уходила, он так же и сидел на кровати, как когда я вошла. Я спросила, может, шторы раздернуть, а он говорит, не надо, у меня светобоязнь. Я тогда закрыла дверь и оставила его там.

Джед с минуту поразмыслил.

– Хворает, значит, – подытожил он наконец. – Что ж, нет такого закона, чтобы отказывать больному в гостиничном номере. Однако с теми полотенцами надо быть поосторожней. Ты говоришь, надела перчатки?

– Ну а как же. Я их всегда ношу. Всякий там ВИЧ, СПИД, нужен глаз да глаз.

– Молодец, – кивнул он сам себе, – это хорошо. Я тут как дела разгребу, так схожу проверю его самолично. Может, смогу уговорить, чтобы на него взглянул доктор Брэдли. Что-то мне не верится насчет его улучшения, коли он черную кровь в унитаз выделяет. Если такое дело, то поправкой здесь особо не пахнет.