Ночные пластуны
Шрифт:
– Черт! – пробурчал я. – Никак, линия накрылась.
– Тебе надо было открыть заведение поближе к городу, Бобби, – сказал Деннис. – Никогда не мог понять, на кой тебе понадобился кабак в такой глухомани. Был бы ты поближе к Мобилу, так, по крайней мере, и телефон работал бы приличнее, и свет горел бы луч…
Визг тормозов на мокром бетоне не дал ему договорить, и Деннис развернулся вместе с табуретом.
Я поднял глаза: на стоянку на большой скорости, вздымая колесами водяные султанчики, круто свернула какая-то машина. Было несколько секунд, когда я думал, что она въедет прямиком в стеклянную стену закусочной… но потом тормоза сработали
Мы следили за ее приближением. Тело Денниса напоминало сжатую, готовую развернуться пружину.
– Вот мы и получили богатенького клиента, старина, – проговорил он.
Дверь открылась, и, впустив порыв обжигающего ветра с дождем, в мою закусочную шагнул человек, похожий на ходячую смерть.
3
Он был такой мокрый, словно ехал с опущенными стеклами. И тощий, кожа да кости; даже вымокнув до нитки, он со всеми причиндалами весил в лучшем случае фунтов сто двадцать. Непокорные темные волосы облепили голову, а не брился он неделю, а то и больше. С изможденного, мертвенно-бледного лица смотрели поразительно синие глаза; их внимательный взгляд быстро обшарил закусочную, на несколько секунд задержавшись на Деннисе. Потом этот человек захромал к дальнему концу стойки и там уселся. Черил принесла ему меню. Он вытер глаза, избавляясь от попавшей в них дождевой воды.
Деннис уставился на него. Когда он заговорил, в его голосе звучала вся агрессивность человека, облеченного властью и полномочиями.
– Эй, приятель.
Мужчина не отрывал глаз от меню.
– Эй, я к тебе обращаюсь.
Мужчина отложил меню в сторону и достал из нагрудного кармана пятнистой армейской рабочей куртки мокрую пачку «Кул».
– Слышу, не глухой, – сказал он; голос у него был низким и сиплым и не вязался с весьма далеким от крепкого сложением.
– А тебе не кажется, что ехал ты чуток быстровато – для такой-то погодки?
Мужчина пощелкал зажигалкой, добыл, наконец, огонек, прикурил и глубоко затянулся.
– Угу, – ответил он. – Что да, то да. Извини. Увидел вывеску, ну, и заторопился сюда. Мисс! Пожалуйста, чашечку кофе. Горячего и по-настоящему крепкого, договорились?
Черил кивнула, повернулась и чуть не налетела на меня – я не спеша шел вдоль стойки, чтобы выбить чек.
– Будешь так спешить, убьешься, – предостерег Деннис.
– Верно. Прошу прощения. – Мужчина вздрогнул и одной рукой откинул со лба спутанные волосы. Вблизи я разглядел в уголках его глаз и вокруг рта глубокие морщинки и подумал, что парню под сорок, если не больше. Запястья у него были тонкие, как у женщины, а вид такой, точно он больше месяца не ел нормально. Он не сводил покрасневших, налитых кровью глаз со своих рук. «Небось, под кайфом», – подумал я. У меня от этого типа мурашки шли по спине. Потом его глаза – бледно-голубые, почти белые – остановились на мне, и меня будто пригвоздило к полу. – Что-то не так? – спросил он – без грубости, только с любопытством.
– Да нет. – Я покачал головой. Черил подала ему кофе и отошла, чтобы вручить Рэю и Линди их чек.
Человек в армейской робе не положил
– Эх, хорошо, – сказал он. – Не даст заснуть, верно?
– Не то слово. – На нагрудном кармане его куртки виднелись едва различимые контуры букв – когда-то там было вышито имя. По-моему, Прайс, но я мог и ошибаться.
– Вот этого мне и надо. Не засыпать, сколько смогу. – Он допил кофе.
– А можно еще чашечку? Пожалуйста.
Я налил ему еще кофе. Он выпил его так же быстро, потом устало потер глаза.
– Что, долго пробыли в дороге?
Прайс кивнул.
– Сутки. Не знаю, что устало больше – голова или задница. – Он опять поднял на меня внимательный взгляд. – А что-нибудь другое из питья у вас найдется? Как насчет пивка?
– Извиняюсь, нет. Не смог получить лицензию на спиртное.
Он вздохнул.
– Тоже неплохо. А то еще сморило бы. Но сейчас я предпочел бы пиво. Один глоток, промыть рот. – Он взял свой кофе, я улыбнулся и уже начал отворачиваться… но тут оказалось, что держит он не чашку. В руках у него была банка «Будвайзера», и на мгновение я почувствовал резкий запах только что раскупоренного пива.
Мираж длился от силы пару секунд. Я моргнул, и в руках у Прайса вновь оказалась чашка.
– Тоже неплохо, – повторил он и поставил ее на стойку.
Я глянул на Черил, потом на Денниса. Никто не обращал на нас внимания. «Черт! – подумал я. – Не те еще мои годы, чтоб было плохо с головой либо с глазами». Вслух я сказал: «э…», а может, издал какой другой дурацкий звук.
– Еще чашечку, – попросил Прайс. – А потом покачу-ка я лучше дальше.
Когда я брал чашку, рука моя дрожала, но, коли Прайс и заметил это, то ничего не сказал.
– Поесть не хотите? – спросила его Черил. – Как насчет большой тарелки рагу из говядины?
Он покачал головой.
– Нет, спасибо. Чем скорей я вернусь на дорогу, тем будет лучше.
Вдруг Деннис вместе с табуреткой резко развернулся к нему, наградив тем холодным неподвижным взглядом, на какой бывают способны только полицейские да инструктора строевой подготовки.
– На дорогу? – Он засопел. – Приятель, ты хоть раз попадал в торнадо? Лично я собираюсь проводить вон тех вон симпатяг в «Холидэй-Инн» – это пятнадцатью милями южнее. Ежели ты не дурак, то и сам там переночуешь. Что толку пытаться…
– Нет. – В голосе Прайса звучала железная решимость. – Я проведу ночь за рулем.
Деннис прищурился.
– Почему такая спешка? Может, за тобой кто гонится?
– Ночные пластуны, – сказала Черил.
Прайс обернулся к ней так, точно схлопотал пощечину, и я увидел, как в его глазах промелькнуло что-то очень похожее на страх.
Черил показала на зажигалку, которую Прайс оставил на стойке рядом с пачкой «Кул». Это была видавшая виды серебряная зажигалка «Зиппо» с гравировкой «Ночные пластуны» над двумя скрещенными винтовками.
– Простите, – сказала Черил. – Я только что заметила это, и мне стало интересно, что оно означает.
Прайс убрал зажигалку.
– Я был во Вьетнаме, – объяснил он. – В моем подразделении такую зажигалку получал каждый.
– Эй, – в тоне Денниса вдруг зазвучало уважение, которого не было раньше. – Так ты ветеран?
Прайс молчал так долго, что я уж подумал – он не собирается отвечать. В тишине я услышал, как девчушка толкует матери, что жареная картошка «кусенькая».
Прайс сказал: