Ночные птицы. Памфлеты
Шрифт:
Когда осенью 1944 года мы обнаружили эту инструкцию Бандеры в одном из бандитских схронов-бункеров Черного леса, на Станиславщине, и прочитали строки этого неслыханного документа, отпечатанного на немецкой папиросной бумаге, мы поняли, что она дает нам ключ к тайне уничтожения ученых Львова.
Бандера и Оберлендер предлагали националистам:
«Собрать персональные данные обо всех выдающихся поляках и составить черный список. Составить список всех выдающихся украинцев, которые в определенный момент могли бы пробовать вести свою политику».
Злодейская инструкция составлялась в Кракове как раз в то время, когда гитлеровцы,
6 ноября 1939 года научные работники и профессура Кракова были созваны в здание древнего Ягеллоновского университета якобы на доклад обер-штурмбанфюрера СС и будущего шефа гестапо Генриха Мюллера.
Худощавый, невысокого роста гестаповец, одетый в серый френч, черные бриджи и высокие сапоги с жесткими задниками, выйдя на трибуну, окинул острым взглядом собравшихся седовласых ученых старинного польского университета и сказал:
«В наших концентрационных лагерях у профессоров Кракова будет вполне достаточно времени для того, чтобы обдумать свои грехи против Германии и немецкого народа!»
Вслед за этой циничной фразой, как бы навеянной евангелием Гитлера — «Майн кампф», во всех дверях появились гитлеровцы. Они арестовали свыше ста восьмидесяти ученых, преимущественно людей старшего возраста. Значительная часть из них погибла в лагерях, в том числе и в застенках Заксенхаузена.
Арест краковской профессуры был для украинских националистов наглядным уроком, как лучше всего угождать своим немецким хозяевам. Они стали заносить в свои «черные списки» знакомых им понаслышке и лично профессоров Львова, одного из первых советских городов, который предполагали захватить немецкие войска.
«Черные списки» ОУН были переданы Степаном Бандерой Теодору Оберлендеру.
Теодор Оберлендер, капитан абвера, и профессор теологии Ганс Кох, Георг Герулис и другие опытные гитлеровские разведчики, под команду которых попали шайки убийц, следуя за наступающими частями гитлеровской армии, были готовы в любую минуту приступить к очистке территории Западной Украины от нежелательных элементов.
Эта главная «боевая» задача немецких специалистов по Украине сейчас всячески затушевывается и скрывается верными и послушными наймитами тогдашнего рейха — украинскими националистами и клерикалами.
«Наши связи с немецкой армией частично охраняли организацию украинских националистов, ее членов и деятельность от гестапо,— вынужден был признаться 5 мая 1960 года в Нью-Йорке один из самых кровавых бандеровских палачей — бывший начальник службы безопасности Бандеры Мыкола Лебедь.— Для немецкой же стороны деятельность ОУН имела ценность в планах на будущее, то есть на случай конфликта с СССР».
Из этого признания, сделанного под напором фактов, можно себе ясно представить ту гнусную роль, которую сыграли украинские националисты во второй мировой войне и играют за рубежом сейчас.
...Среди лиц, курировавших украинских националистов и немецких карателей после захвата Львова, была одна зловещая фигура — высокий, светловолосый гауптштурмфюрер СС, с лицом, опухшим от постоянного употребления алкоголя. О нем нам неоднократно рассказывали дворники и жители домов, расположенных поблизости от Вулецких холмов. Долгие годы я не мог узнать фамилию этого кровавого палача, но по описаниям людей, видевших его во время львовских экзекуций, знал его так, словно сам побывал у него в руках.
...Чудом уцелевший в ту страшную ночь, когда расстреливали львовскую профессуру, известный педиатр, а сейчас польский академик, профессор
«Меня ввели в комнату, имевшую вид канцелярии. Она была хорошо освещена. За столом сидел тот самый офицер, который меня арестовал, а возле него стоял очень высокий и крепко сложенный офицер СС со зверским, вспухшим лицом, как показалось мне, не совсем трезвый и похожий на начальника. Он сразу же подскочил ко мне и, угрожая кулаками, заорал хриплым голосом:
«Собака проклятая, ты немец, а изменил своему отечеству и служил большевикам! Я убью тебя за это здесь же, на месте!»
Я отвечал сначала очень спокойно, но затем, видя, что меня не слушают, громче,— что я совсем не немец, а поляк, несмотря на то, что я окончил немецкий университет, был доцентом в Вене и говорю по-немецки...»
Вскоре после этого высокий офицер, переговорив с другими немцами, приказал Гроеру выйти во двор, гулять там, не производя впечатления арестованного, и лишь после окончания полицейского часа пойти домой. Прохаживаясь по двору, чудом избежавший смерти Гроер видел собственными глазами, как проводили на расстрел одну за другой группы избитых ученых.
В одном из них Гроер узнал Станислава Мон-чевского. Вслед за этой группой вышел и начальник с опухшим лицом, который меня допрашивал. Он сказал нарочито громко часовым, кивая на арестованных: «А эти пойдут в тюрьму». У меня создалось впечатление, что слова эти были сказаны исключительно для моего сведения. Подойдя к группе прислуги, начальник спросил:
«Здесь кто? Все прислуга?»
«Нет, я учительница!» — ответила Кетти Демкив и шагнула вперед.
«Учительница? — спросил начальник.— Тогда марш под стенку!» — И он присоединил ее к группе стоящих у стены ученых...»
...Живущая в городе Эльблонг, в Польше, Елена Кухар вспоминает вместе со своим мужем Каролем Кухар ночь с 3 на 4 июля 1941 года, документально подтверждая:
«В 1941 году мы жили по улице Малаховского, 2, во Львове, поблизости от тропинки, ведущей от бурсы Абрагамовичей в лощины, разбросанные между Вулецкими холмами. Около четырех часов утра 4 июля нас разбудили залпы. Минуту спустя услышали одиночные револьверные выстрелы. Мы подбежали к окну, выходящему на луга и лощины, спускающиеся к Вулецкой улице. Увидели, что все пространство над одной лощиной окружено солдатами в немецких шлемах. От наших окон они были отдалены на пятьдесят — шестьдесят метров. Солдаты окружали группу одетых в штатское людей. Еще раньше мы увидели стоящих пониже, в оврагах, под лугом, около десяти солдат с автоматами наготове. На соседнем холмике возле этих солдат стояла небольшая группа офицеров в фуражках в свободных позициях. Окруженные на лужайке люди, одетые в штатское, были построены рядами по шести. Среди них была одна женщина. В группе было около тридцати человек. По знаку снизу одного из офицеров (низкий ростом, подал знак стеком) два солдата стали провожать очередную группу из шести человек. Их провели мимо оврагов и поставили перед отрядом, производившим экзекуцию. Обреченные становились лицом к отряду. Раздался громкий немецкий окрик, очевидно команда. Обреченные повернулись и сняли головные уборы. Во время экзекуции очередной шестерки один человек не снял шапку. Офицер, командующий расстрелом, подошел и стеком сбил головной убор. Привели на расстрел шестерку, в которой находилась женщина. Как только гитлеровцы подняли автоматы, она поцеловала стоящего рядом мужчину в голову...