Ночные птицы. Памфлеты
Шрифт:
Выстрелы Сичинского застигли врасплох восседавшего в кресле на Свято-Юрской горе митрополита Андрея Шептицкого. Но не страдания украинского народа заставили его тогда сказать свое слово по поводу случившегося, а прежде всегоинтересы австровенгерской монархии и ее верных слуг из различных графских фамилий, столетиями мучивших крестьянство. Живой граф выступает в защиту убитого графа и вместе со своими владыками в послании к верующим греко-католикам выступает против «политики без бога» и всячески осуждает поступок Сичинского.
Владелец многих прикарпатских лесов, граф Андрей Шептицкий мечет громы и молнии против тех единомышленников Сичинского, которые, как он выразился в своем послании, хотели бы «служить делу народа окровавленными руками».
В то же время, когда магнаты, заседающие во львовском суде, приговаривают Мирослава Сичинского к смертной казни через повешение, целая армия священников греко-униатской церкви, подчиненной Шептицкому, целая армия его агентов в черных сутанах пытается внедрить в народе слова митрополита о всемерном послушании, о том, что нельзя выступать против поработителей, стрелявших в народ, ибо это будет «политика без бога».
Все честное, прогрессивное в украинском народе еще в те далекие дни 1908 года видит, для кого таскает каштаны из огня Шептицкий. Ему не забудут умиротворительных призывов даже украинцы, живущие за океаном, кого нужда и безземелье погнали за куском хлеба прочь с родной земли в леса Канады и в прерии Соединенных Штатов Америки.
В 1910 году митрополит Шептицкий, объезжая Америку и Канаду, приехал в город Ванкувер, на Тихом океане. На заводах и фабриках Ванкувера работало много украинцев. После первой же проповеди, которую произнес митрополит рабочим-украинцам Ванкувера, они забросали его тухлыми яйцами и криками: «Предатель! На тебе кровь Каганца!»— прервали выступление князя церкви Андрея Шептицкого, не желая слушать его религиозную демагогию.
Тем не менее, стыдливо забывая эти выкрики, клерикалы Канады и по сей день в своих газетах окружают «белую голову» Шептицкого нимбом святого.
Не в пример некоторым, слишком доверчивым прихожанам, уверовавшим было в благородную миссию Шептицкого и ослепленным его внешней кротостью, все прогрессивные деятели галицийской интеллигенции раскусили хитрую тактику Шептицкого и подоплеку творимого мифа о нем как о добром митрополите.
Да, действительно, с одной стороны, митрополит жертвовал часть средств, получаемых им от эксплуатации прикарпатских лесов, на создание больниц и бурс — общежитий для украинской учащейся молодежи. С другой же стороны, он потворствовал введению целибата (безбрачия духовенства) в Станиславской и Перемышльской епархиях. А целибат приостанавливал естественный рост украинской интеллигенции из среды духовенства. Давая время от времени подачки голодающим украинским художникам и артистам, Шептицкий в то же время через своих приказчиков нещадно эксплуатировал рабочих на принадлежащей ему фабрике бумажных изделий во Львове «Библос». Не случайно на этой фабрике вспыхивали очень часто забастовки рабочих.
Среди приказчиков митрополита, участвовавших в подавлении забастовок и волнений лесорубов в прикарпатских лесах, не раз видели и пригреваемого Шептицким под крышей его палат управляющего имениями князя церкви, одного из вожаков украинских националистов, матерого террориста и германского шпиона по кличке Консул первый, Андрея Мельника (Скончался 1 ноября 1964 года в Кельне).
Клерикальная и прочая реакционная пресса в Галиции всячески превозносила и до сих пор превозносит за рубежом заслуги Шептицкого в организации и финансировании им «музея украинского национального искусства» во Львове, расположенного на улице Мохнацкого. Перед зданием этого музея высился поставленный еще при жизни мраморный памятник митрополиту. Князь церкви был изображен сидящим на своем кресле-троне с опущенной головой, погруженным в свои думы. Немало его дум было посвящено и созданию музея. Однако никто пока еще не видел вторую, тайную сторону замысла хитрого митрополита. Многие насильно обращенные
Шептицкий решает собрать все памятники в музей. Где бы он ни был, отовсюду снимал и свозил в свой музей памятники византийского, восточного искусства, создавая таким образом вакуум, в который очень быстро хлынули изготовленные в Ватикане лубочные иконы святой Терезы, Иосафата, Антония и других католических святых. В музей были отправлены ценнейшие памятники так называемого Манявского скита и других православных монастырей, на которые народ смотрел как на последние оплоты борьбы с ненавистной унией. При жизни митрополита они могли бы быть обозреваемы лишь небольшой группой специалистов и любителей украинской старины. Ведь очень трудно было предположить, чтобы гуцулы из Косова, или бойки с Ужокского перевала, или, скажем, учителя с Тернопольщины могли позволить себе такую роскошь, как поездка во Львов для посещения музея, созданного митрополитом для избранных, в центре польской колонизации на восточных окраинах буржуазной Польши.
В 1924 году во Львове была выпущена любопытная, хотя во многом и противоречивая, книга Андрея Каминского «Галиция — Пьемонтом». В ней дана удивительно точная характеристика митрополита:
«Деятельность Шептицкого является религиознополитической, деструктивной для нашего народа. Она возможна в таких размерах только потому, что галицийский народ и его интеллигенция — это бедная и пассивная общественность, настолько бедная, что половину мест и должностей держит в своих руках этот человек.
Это возможно потому, что политика целого долгого периода истории Галиции до нынешних дней им монополизирована. Так и сложилось, что каждая мысль, идея, действие, каковы бы ни были ее начало и дальнейшее продолжение, окончится фатально».
Даже одна эта история с организацией «украинского национального музея» во Львове показывает нам, как хитро и замаскированно действовал вождь униатских клерикалов Галиции Шептицкий. Его филантропическая деятельность была всего-навсего лишь политической мимикрией и составляла один ничтожный процент пользы против девяноста девяти процентов широкого разложения и деморализации народа.
Желая снять с себя ответственность за прямую латинизацию греко-католической церкви, Шептицкий вводил римский календарь, укреплял влияние ордена василиан, стремился к целибату духовенства через своих верных помощников, закоренелых и откровенных папистов, таких, как епископы Григорий Хомишин, Сотер Ортинский, и других.
Один из апологетов Шептицкого, некий священник Иван Рудович, сообщая подробности восшествия Шептицкого на престол митрополита, писал в сборнике «Богословие»: «Воля папы позвала к нам монаха-европейца в очень ответственный момент. В начале 1888 года война России с Австрией казалась неминуемой. За плечами Австрии стояла Англия, которая хотела при любом случае свести счеты с Россией в Азии... Бывший немецкий посол в Петербурге, железный канцлер князь Бисмарк лучше всего оценил украинский вопрос: для удержания равновесия и мира в Европе надо создать независимую Украину. Отрыв Украины был бы тяжелейшей ампутацией для России (курсив наш.— В. Б.)...Папа Лев XIII быстро ориентировался в запутанной мировой политике... Униатские планы папы велели ему заботиться еще больше о греко-католической церкви и об австрийских украинцах, которых русские православные круги считали забралом католицизма на северо-восточных окраинах Австрии. В 1888 году папа поднял вопрос о создании украинского грекокатолического патриархата во Львове и поручил конгрегации по пропаганде веры выработать план этого нововведения...» (Как это ни странно, обветшалую идею создания украинского патриархата с подчинением Ватикану католические иерархи выдвинули снова и в наши дни.