Ночные тени (сборник)
Шрифт:
Он покачал головой:
– Нет, я там не смогу…
– Я знаю, ты патриот!
Боря, казалось, не был разочарован, не настаивал. Александр усмехнулся:
Нет, не то, чтобы я образцовый
гражданин или там патриот –
просто призрачный сал на Садовой,
бор сосновый да сумрак лиловый,
тёмный берег да шрам пустяковый –
это всё лишь со мною уйдёт.
– Ну, как знаешь… – Боря заговорил быстро, по-деловому. – Я это всё продаю, уже нашёл покупателя. Всем сотрудникам хорошую компенсацию выплачу, а тебе, само собой, особо.
И этих слов Александр ожидал. Последние две недели неотступно думал:
И он ответил Борису – спокойно, уверенно, а руки держал под столом, чтобы пальцы не выдали нервозности.
– Нет, дорогой друг и покровитель. Так не пойдёт. Продавать ты ничего не станешь, а переоформишь всё на меня.
– Не понял… – Боря хохотнул, но глаза у него стали круглыми и изумлёнными.
– А что тут непонятного? Ты езжай, а я останусь, стану главой частной фирмы, продолжу разработки – в этом офисе, на этом оборудовании.
– Нет, ты постой! Шутишь? Я же во всё это столько капитала вгрохал, а ты хочешь задаром грабануть?
– Ну и лексика у тебя, Борис! – Александр поморщился. Он уже был совершенно спокоен и даже бесшабашен, рук не прятал, а наоборот – постукивал карандашом по столу. – А насчёт капитала… Ты же знаешь, я человек не глупый, хочешь, подсчитаю тебе и затраты твои, и доходы, и накопления, нигде не учтённые? У меня в памяти одного из компьютеров всё хранится, до мелочей…
Борис испугался. В компьютерах он не разбирался совершенно, но верил в их возможности безгранично. Да и в голосе своего учёного «друга-лопуха» уловил нечто… Испугался и поверил, что Александр всё знает и всё, что обещает, может сделать. Быстро, лучше всякого компьютера, прикинул, что теряет сейчас и что может потерять в будущем: ведь из страны он ещё не уехал, даже всех документов не оформил. Да, цены были несоизмеримы. Он ещё раз посмотрел в спокойные, чуть насмешливые глаза Александра и вздохнул обречено. А потом искренне рассмеялся:
– Ну, ты и хват!
Расстались они по-приятельски, и даже какое-то время оттуда, из Германии, Борис продолжал давать ему заказы на разработки. Но потом замолчал, исчез. Но и без того дела у Александра пошли всё хуже и хуже. Теперь сам, на своей шкуре, ощутил он справедливость Борисовых нареканий на бессовестные налоги, комиссии, проверки, вымогательство взяток. И понял, что если и потянет дальше сам своё частное дело, то так и будет еле сводить концы с концами. Вот тогда, в тот трудный период, и познакомился он со своим нынешним шефом – главой большого многоотраслевого концерна, человеком широких интересов, эрудиции, истинным, как казалось ему, интеллигентом. «Мы возьмём вас под своё крыло», – сказал ему этот человек. И Александр понял, что спасён.
Первые полгода он жил в состоянии эйфории. Правда, когда оформлял документы, передавая и особняк, и всю вычислительную технику, и автомобиль на баланс концерна, сердце забилось, заныло… Всё-таки он привык к мысли, что это – его дело, его имущество, его гарантия в жизни. Даже сомнения появились. Но шеф, словно почуяв его колебания, пригласил его в загородный дом отдыха своего концерна – чудный особняк с колоннами,
– Дорогой друг, – сказал он ему, уже подводя итог беседы, – с нового года мы будем переоформлять наши уставные документы, и тогда, в новом положении о концерне, вы станете одним из учредителей, держателей значительного пакета акций. Ещё бы! Ведь какой весомый вклад вы делаете! Всё вам вернётся сторицей в дивидендах. И я даже вижу в перспективе, что именно вы станете моим первым помощником, вице-президентом.
А пока шло лето, и Александр с Лидией жили здесь, в этом особняке, купленном концерном у бывшего детского пансионата и отделанного с комфортом и даже шиком. Эта жизнь – трёхкомнатный номер, сауна, бассейн, массажисты и тренажёры, завтраки, обеды и ужины в ресторане, ночное кафе, машина в любое время дня для поездки в город, возможность сделать любой заказ, – эта непривычная доныне жизнь так быстро стала обыденной, так расслабляла и убаюкивала… Тем временем бухгалтера концерна ловко и умело переоформили все документы его частной фирмы «под крышу» концерна. Он сам согласился, что это нужно сделать сразу, сейчас, не ожидая начала нового года, чтобы избегнуть очередного грабительского налога. Бухгалтера концерна знали, как это сделать – они были ассы своей профессии. Самого Александра почти и не тревожили, только привозили ему на подпись бумаги прямо сюда, за город.
Потом Александра оформили заместителем директора теперь уже бывшей его фирмы. Шеф очень убедительно доказал, что ему, бывшему владельцу фирмы, лучше пока, на первых порах, оставаться в тени.
– Но это формальность! – доверительно говорил шеф, приехавший провести вечерок на свежем воздухе и прогуливаясь с Александром по аллеям парка. – Настоящим директором остаётесь вы. Мой племянник мальчишка, он лишь будет занимать должность, но во всём слушаться вас и учиться у вас.
Оклад Александру назначили такой, что у него дыхание перехватило. И скоро Лидия ушла с работы, теперь они могли спокойно это себе позволить. Тем более, что в её конструкторском бюро уже три месяца не платили зарплату и поговаривали, что их закрывают.
И вообще, новый образ жизни закружил. Банкеты и приёмы партнёров из других городов и стран. Поездки на консилиумы и деловые встречи… В каких загородных частных коттеджах и фирмовских виллах он побывал, в каких богатых гостиницах жил! Шеф повсюду брал его с собой, представлял, называл все звания. Гордился!
Так незаметно пролетела зима. Однажды Александр хватился: а как же с переоформлением документов и его учредительством? Шеф огорчённо развёл руками – в этом году городские власти не требовали новой регистрации концерна, отложили до следующего года. Вот тогда…
К этому времени поездки как-то незаметно пошли на убыль, и Александр всё больше времени проводил в родной своей фирме. Оно бы и к лучшему, да только что-то разладилось, что-то шло не так… Директор, племянник шефа, был с ним предельно почтителен, но очень скоро Александр увидел в этом молодом человеке и раздутое самомнение, и чванливость, и невежество, умело скрытое за напускным интеллигентным лоском. А некоторые его манеры были смешны, хотя тоже говорили кое о чём. У себя в кабинете этот юнец с пышной шевелюрой и скошенным безвольным подбородком держал несколько пиджаков, десятка два галстуков и множество пар носок. В день всё это он менял по несколько раз.