Ночные тени (сборник)

Глебова Ирина Николаевна

Лейтенант сразу вспомнил недавнего беглеца. Быстро закрыв люк, он отправил машину к запасному погребу, послал туда же четверых солдат – на ручную разгрузку угля, и механика: пусть потом исправит подъёмный механизм. Сам же пошёл прямо к начальнику колонии и лично тому, без свидетелей, доложил об увиденном. Прихватив двух личных телохранителей, начальник поспешил за лейтенантом. Извлечённое из угля тело они занесли в стоящий рядом сарай. Это и в самом деле оказался «беглец». Но не вид измазанного углем разлагающегося тела, и даже не выколотые его глаза поразили четверых человек. У убитого был отрезан, а скорее даже вырезан половой орган и

вырезаны два куска тела – на каждой из внутренних сторон бёдер, у самого паха.

… Рассказывая Кандаурову об этом, лейтенант побледнел, на лбу выступили капельки пота. Викентий уже знал, что молодой офицер, вскоре после своей страшной находки, попал в психиатрическое отделение госпиталя, долго лечился, но потом был вновь признан годным к службе, вернулся в колонию. Теперь же, вспоминая, он словно всё видел вновь.

– Если бы мне сказали, что на этого человека напал тигр, я бы поверил, – лейтенант криво усмехнулся. – Отличие было лишь в том, что края ран были ровными. А значит, их нанесли каким-то инструментом, ножом или бритвой… Когда мы все немного пришли в себя, начальник приказал своим охранникам завернуть труп во что-нибудь и посторожить, никого не подпуская. Меня же повёл к себе в кабинет, где мы и решили скрыть факт убийства. Вернее, решил сам начальник. «На Вуколова уже объявлен розыск, – сказал он. – Ну и пусть так останется. Зачем нашей колонии дурная слава? Ведь не просто убийство, каннибализм какой-то. Жуть! Комиссии понаедут, проверки начнутся! Убитый был зверь зверем, кто-то с ним посчитался. Кого жалеть?..» Я, знаете ли, дал себя уговорить, согласился.

– Почему же теперь изменили решение?

– Ну, об «угличском упыре» мы все знаем, тем более, что Углич – в нашей области, рядом. Когда пришёл ваш запрос, и я, и начальник, мы сразу поняли, что между нашим случаем и «упырём» может быть связь. А это уже очень серьёзно. Вот… решили признаться.

Майор Кандауров смотрел в открытое, ещё совсем юное лицо лейтенанта Пащенко, думал: «парень перенёс тяжёлый нервный срыв. И, скорее всего, именно он настоял на том, чтоб не скрывать больше давнее убийство… Впечатлительный человек! Как только он работает в таком жестоком месте?» Вслух же сказал:

– Так… Убитого вы нашли 10 октября. Первая жертва «упыря», в Угличе, припала на февраль… Много ли заключённых освободилось у вас за эти четыре месяца?

Лейтенант оживился:

– Мы здесь тоже об этой последовательности подумали. После нашего трупа, через четыре месяца, похожее изуверство. И где? Рядом, в области, в Угличе. Похоже, наш «питомец». Вот, смотрите: здесь «дела» тех, кто за это время освободился. Их немного.

Три часа очень тщательно просматривал Викентий несколько папок, всматривался в лица бывших заключённых, вчитывался в подробности их биографий и преступлений. Лейтенант неотступно находился при нём. Оказалось, он прекрасно знал «своих» питомцев, подсказывал Кандаурову такие подробности, которых в делах быть не могло. В итоге, майор отобрал три папки, трёх «кандидатов». Прилетел в свой город он уже поздно вечером. Позвонил Лоскутову, проговорил в трубку на подъёме:

– Миша! Есть улов! Почти не сомневаюсь, что верный.

Но когда капитан рванул было примчаться к нему, остановил:

– Нет, надо отдохнуть. Утром, на свежую голову.

И когда явился рано в субботу в управление, Лоскутов уже ждал в кабинете. А на столе дымились две чашки кофе.

– Увидел тебя в окно, – объяснил Лоскутов. – Пей

кофеёк, да давай, говори, не интригуй!

Прихлёбывая кофе, Викентий разложил на столе папки. Долговязый Лоскутов склонился над его плечом.

– Касимов Мурад Алиевич, – прочитал он. – Кличка «Секач»… Ого, серьёзно!

– Обрати внимание на профессию.

– Обращаю… Мясник! Думаешь, он?

– Кромсали тела, во всяком случае, профессионально, со знанием дела… Но смотри дальше.

Михаил потянул к себе вторую папку:

– Степанов Пётр Васильевич… Молодой парень.

– Да, недоучившийся студент.

– Вижу. Медицинский институт, четыре курса, отделение хирургии. Тоже подходяще!

– Причём оба за серьёзные преступления сидели довольно большие сроки. – Викентий ткнул пальцем сначала в одну, потом в другую строчки. – Видишь? Касимов из ревности порезал ножом жену и её, якобы, любовника. Причём, женщина от ран умерла. А Степанов за групповое жестокое изнасилование, жертва осталась инвалидом – и физически, и психически. Этот парень ещё хорошо отделался, поскольку сумел доказать, что был там сбоку припека. А на самом деле – кто знает?

– Кто же третий? Так… Забурин Григорий Александрович… Молодой, симпатичный, с виду – прямо ангелок. Почему он?

Викентий отодвинул две первые папки и любовно провёл ладонью по страничке с фотографией Забурина.

– Во-первых, – сказал, – опять же, профессия. Григорий Александрович работал фельдшером-патологоанатомом. Причём, с очень юных лет, с шестнадцати. И потом… С теми двумя всё достаточно ясно. А у этого, знаешь ли, интересная биография. Необычная. А ведь и дело наше, преступления, которые расследуем, необычные.

Михаил отнёс пустые чашки на свой стол, принёс стул, сел рядом с Викентием.

– Ну-ка, ну-ка…

– Сирота с раннего детства. Родители сгорели при пожаре. Через одиннадцать лет, опять же в огне, погибла его опекунша. Сгорела.

– Интересно… Совпадение, как думаешь, Вик?

– Я человек простой, простодушный! Могу, конечно, поверить и в совпадение. Однако, заставляет задуматься… Итак, опекунша Забурина, Покалькова Ульяна Антоновна, работала медсестрой в отделении патологоанатомии. Там же, в морге, стал трудиться и вновь осиротевший шестнадцатилетний Григорий. Заметь, он окончил школу и больше нигде не учился. Но в характеристике с места работы его называют очень способным и подающим надежды. И старательным.

– Значит, свою работу в морге он любил?

– Вот-вот… В тюрьму попал за драку со смертельным исходом.

– Всего три года получил? – удивился Михаил. – Что же случилось?

– Смягчающие обстоятельства. Свидетели показали, что погибший был зачинщиком драки, оскорбил Забурина, насмехался.

– Каким же образом?

– А у Григория Александровича, видишь ли, есть особая примета. Физический дефект, который он, видимо, воспринимает как уродство. И сильно комплексует по этому поводу.

Викентий перевернул страницу в деле Забурина, показал фото, сделанное уже после суда: белокурая шевелюра заключённого была сбрита, и на Михаила глянуло безухое ассимитричное лицо. И оно уже вовсе не показалось ему ангельским: глаза – в щёлочку, губы стиснуты, открывшийся изъян отталкивает взор. Другой, другой человек! Словно, обнажив, хоть и невольно, свой физический недостаток, Забурин обнажил и свою внутреннюю суть…

– Да-а, – протянул Лоскутов. – Ангел-то, похоже, падший. То бишь – Сатана… Комплексует, говоришь?