Ноги от ушей, или Бойся меня. Я могу многое!
Шрифт:
— Папа, ты ей лучше врача купи. Ты что, не понимаешь, что с ней натворил? Ее лечить надо.
— Действительно, — согласился с дочерью Ярослав и схватился за телефон. — Сейчас позвоню нашему семейному доктору. Сейчас... Одну минуточку...
Пока Ярослав звонил доктору, я прошептала Нине:
— Спасибо.
— За что? Мы же с тобой не чужие.
— Врач уже выехал, — сказал Ярослав и вновь принялся передо мной извиняться.
Я отвернулась к стене, сжала губы и подумала, что меньше всего хочу видеть комедию, которую разыгрывает мой супруг.
— Папа, сейчас ты должен вернуть Эмме здоровье, а потом дать ей развод, — сказала Нина, словно взрослый рассудительный человек.
— Какой развод?
—
— Нина, а ну-ка быстро дуй в школу. Что это за прогулы?! Где, на хрен, твои гувернантки?! Всех уволю! Что мне делать со своей женой, я как-нибудь сам разберусь.
— Не разберешься, — категорично ответила Нина. — Ты силой удерживаешь рядом с собой человека, который тебя не любит.
— Послушай, сопля, откуда тебе знать, любят меня или не любят?! Не смей лезть в мою жизнь!
— Как ты меня назвал?! — Нина встала, одарила отца взглядом, полным ненависти, и выскочила из гостиной.
— Совсем от рук отбилась, — заметил супруг. — Надо брать эту маленькую дрянь в ежовые рукавицы. Это я с ее матерью по молодости и бедности развелся, а с тобой я на всю жизнь...
Ярослав взял меня на руки и перенес на диван.
Когда приехал доктор, он повинился.
— Я вчера немного перебрал, и моей жене досталось, — растерянно развел он руками и сел со мной рядом.
— Я вижу, — покачал головой доктор и стал меня осматривать. — Эх, если бы я не был вашим семейным доктором и не получал те деньги, которые вы мне платите, я бы вас за такое...
— Вам лучше не думать об этом, доктор, и получать приличные деньги... В противном случае вы можете остаться не только без работы, но и потерять жизнь.
— А можно без угроз?
— Можно. Увольте меня от ваших дурацких рассуждений. Поверьте, я и так раскаиваюсь в том, что натворил. Мне пора завязывать с алкоголем. У меня башню сносит. Провалы в памяти. Ничего не помню.
— Я постоянно лечу вашу жену от побоев, но так сильно вы ее еще не избивали. Вы хоть понимаете, что чуть не забили ее до смерти?
— Доктор, не давите на больное. Я все понимаю. Лучше скажите, что с ней.
— Все очень плохо. Тяжелое сотрясение мозга, шок, многочисленные гематомы и даже рваные раны. Некоторые нужно зашивать. Чем вы ее били?
— Доктор, хоть убейте, не помню.
— У него на ботинках большие железные набойки на мысах и подошве, — прохрипела я и сплюнула свернувшийся сгусток крови в полотенце.
Доктор сделал мне несколько уколов, выписал таблетки, зашил рваные раны и наказал, чтобы я строго соблюдала постельный режим. По такому случаю супруг не пошел на работу. Сидел рядом со мной, просил прощения, держал за руку, чем вызывал у меня еще большее раздражение.
— Эмма, ну не мог же я тебя просто так избить. Была ведь причина?
— Спиртное — вот причина, — простонала я. — Ярослав, мне вкололи снотворное. Я хочу спать. Оставь меня, пожалуйста.
Когда муж ушел, я закрыла глаза, с тоской думая, как же мне все надоело... Опостылевший муж... Рублевка с пафосными ресторанами и бутиками... Проклятая жизнь за высоким забором с колючей проволокой под напряжением... И вечный страх обитателей Рублевки: прослыть неудачником... Тут каждый кичится богатством как может. Постоянные многочасовые пробки из-за того, что по Рублевке едет очередная политическая шишка и поэтому перекрывают шоссе. Пробки могут тянуться до глубокой ночи. Рублевский лес... В нем гуляют не интересные зверюшки, а ребята в камуфляже, вооруженные автоматами. Рядом с ними прогуливаются немецкие овчарки. Это наши охранники, которые даже в лесу несут службу.
Глава 11
Рублевка — это своеобразное счастье в добровольном зоопарке... Это бренд состоятельности, миф о райской жизни. Рублевские мужчины, разъезжающие на «бентли»
Господи, а ведь для многих рублевские страдания смешны и омерзительны. Им никогда не понять, почему для жителей Рублевки финансы — смысл жизни. Им никогда не понять, почему многие рублевские дамы пьют успокоительные препараты пачками и нюхают кокаин. Нет ничего хуже растительной жизни. Многие просто выключены из социума. Все мы только и думаем о том, что ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ, но уже не в состоянии хоть чтото изменить.
А сколько здесь суицидов, никто не поверит... Те, кого мужья отправили в отставку, травятся уксусной кислотой и различными лекарствами, вскрывают себе вены. Многие начинают заниматься шантажом. За несколько минут до прихода супруга напиваются снотворным и бросают пузырек на видном месте. Мужья тут же вызывают «скорую», а после выписки жены из больницы продолжают совместную жизнь с ощущением сильной вины. Кто-то презентует дорогое авто, кто-то бриллиантовое колье, чтобы уладить случившийся инцидент... Масса женщин добивается своего при помощи такой спекуляции.
Один бизнесмен так сильно погорел в кризис, что повесился из-за очень крупного долга на галстуке... Мужчины, занимающиеся политикой и бизнесом, вообще живут в вечном стрессе. У них чудовищные психологические нагрузки. Для них смерть — это освобождение от проблем и покой. У них настолько сильная душевная боль, что они не боятся смерти.
Проснувшись, я вновь увидела рядом с собой Нину.
— Я долго проспала?
— Почти сутки.
— Ничего себе. А где твой отец?
— Уехал на работу. Завтра мне придется пойти в школу. Сегодня появились гувернантки.
Я заметила, что лежу на кровати. Мой супруг перенес меня в мою спальню.
— Как только тебе станет лучше, убегай, — наклонилась ко мне Нина. — Если останешься, отец забьет тебя насмерть или сделает инвалидом. Тогда ты точно не уйдешь. У него к тебе какое-то болезненное пристрастие.
Нина замолчала, а я подумала: как же она права. У Ярослава действительно какая-то патологическая любовь, и это видит даже ребенок. Ему нравится делать мне больно. Все эти годы я живу в страхе, что он когда-нибудь меня убьет. Чтобы остаться живой, мне необходимо освободиться от диктата мужа. Тогда у меня появится хоть малейшая возможность почувствовать себя женщиной... С годами он становится все более жестоким и изощренным. Нет ни жалости, ни сострадания. Как же тяжело быть игрушкой в руках циничного и влиятельного мужчины... Все эти годы он требует от меня подчинения. Проклятая фраза: «Я мужчина, и значит, ты должна меня слушаться», больно режет слух. Как же я ненавижу эту жизнь — жизнь под тотальным контролем... Муж считает, что садизм — это нормально. Он имеет полное право меня подавлять, ведь мужчина от природы сильнее.