Нокаут
Шрифт:
Иегудиил Минайхин всхлипнул и воскликнул тоном кающегося грешника:
— О! Как я ошибся тогда! Несчастный Сопако сделался как сумасшедший. Долго что-то бормотал, он уходил со двора, качаясь от горя. А через десять минут ко мне постучалась дама. Я подумал вначале, что передо мной огромный макет обложки журнала мод. Дама улыбнулась и спросила: «Это квартира номер шесть?» — «Да», — отвечаю. «Можно видеть Льва Яковлевича Сопако?» — «А вы что, дочка его или… жена?» — поинтересовался я. «Нет. Мне хотелось заказать… я по делу пришла». — «Он здесь не живет, — пояснил я даме. — Ушел в неизвестном направлении. Навсегда».
Модная
«Где Лев Яковлевич?!» — гаркнули парни. «Я ничего не знаю, — отвечаю, — кто вам позволил врываться в чужой дом?» Тут девицы стали кричать, что я подставное лицо, и требовать какие-то деньги, и обзывать меня жуликом! Вы знаете… Меня даже били.
— Догадываемся, — согласился «Викинг».
Через полчаса пришла новая партия хулиганов, и меня опять били и кричали о каких-то деньгах. А когда я спрашивал: какие деньги? Они били еще сильнее и отвечали: «Сам знаешь, гангстер! В милицию мы жаловаться не пойдем, а вот…»
Несчастный скрипач выразительно погладил свой синяк и продолжал:
— Вчера меня били четыре раза. Вечером я не мог играть на скрипке. Сегодня утром…
Страдалец неожиданно умолк и насторожился, в глазах его появилось что-то бездумное, паническое.
— Кто-то идет, у меня абсолютный слух, — сообщил Иегудиил дрожащим голосом.
— Мы защитим вас, — успокоил его Винокуров. — Вам не известно, куда мог деться этот самый Сопако?
— Он говорил всякую чушь, — вздохнул Минайхин. — В том, что он порол чушь, я убедился на собственном опыте. Когда меня допрашивала первая волна, я объяснил: «Сопако, уходя, бормотал: «Если меня будут спрашивать, а спрашивать меня будут, это я вам говорю, скажите, что я, переехал в Порт-Саид». Но мой ответ разъярил их еще больше… Вы слышите шум?
— Не беспокойтесь, — начал было «Викинг», но, выглянув из коридора во двор, осекся. К квартире Минайхина приближалась толпа человек в двадцать. Впереди решительно шагала законная супруга писателя-мариниста Юнона Федоровна Винокурова.
«Викинг», схватив за руку Джо, бросился к окну в противоположном конце коридора, Иегудиил, пискнув, юркнул в комнату и загремел запорами. Выпрыгнув в окно, Стенли оглянулся: толпа ворвалась в коридор и осадила дверь. Соседи испуганно выглядывали из своих жилищ. Под напором десятков рук дверь рухнула…
— Скорее, скорее к Порт-Саидову! — скомандовал Фрэнк.
На углу им повстречался милиционер.
— Скорее в этот дом, — бросил на ходу «Викинг». — Там линчуют какого-то скрипача.
— Линчуют? — не понял милиционер.
— Бьют, должно быть! — перевел Джо. — Собирались, во всяком случае.
Милиционер опрометью бросился на помощь, а авантюристы кружными путями побежали к владельцу чемодана с облигациями.
Сопако встретил шефа кликами восторга. Он так уютно чувствовал себя за широкой спиной Винокурова. Порт-Саидов был на работе, Лев Яковлевич готовил жаркое. Великий казначей похудел еще больше, брюки сползали с него, некогда гладкая физиономия осунулась.
— Что
Сопако сокрушенно вздохнул и пояснил, что ничего он, Лев Яковлевич, такого не натворил. Он показал книгу заказов. Первой заказчицей сверхдорогих туфель значилась «Винокурова Ю.Ф.», всего же стояло пятьдесят девять фамилий. Далее казначей сделал финансовый отчет. С заказчиц получены авансы в размере девяноста процентов стоимости туфель. 90 процентов — это 810 рублей, но десятками пришлось пренебречь. Для помпы. Итого получено 47 200 рублей, из них розданы сапожникам в качестве авансов 15 тысяч рублей, питание и непредвиденные расходы —202 рубля. В кассе…
Великий казначей раскрыл баул и со смущенной улыбкой вручил шефу тяжелый сверток.
— В кассе должно оставаться тридцать одна тысяча девятьсот девяносто восемь рублей, — высчитал Винокуров. — Подсчитай, малыш… А где Эфиальтыч?
Блеклые глазки казначея наполнились слезами, щетинистые щеки задергались.
— Он… он…
— Не хватает десяти тысяч! — вскричал Джо. Сопако потупился.
— Я… я… перевел их жене… сердечнице, — пролепетал он, побагровев от смущения.
— Вот тебе и на! — воскликнул Стенли. — Перевел сердечнице! Я бросил сравнительно молодую жену на произвол судьбы, юный Джо наказал родного папашу на пять тысяч, а казначей совершает должностное преступление! Вы что, в артели «Идеал», что ли, работаете?
— Я думал, что имею право… Ведь я… работаю.
— Но не десять же тысяч в месяц вам платить! За самоуправство слагаю с вас почетную должность казначея. Фискальная стезя не про вас, гражданин гранд-клептоман. Джо, вступай в должность.
— О'кэй, босс! — весело откликнулся Тилляев-младший.
— Где же, однако, Эфиальтыч? — спохватился шеф. — Отвечайте, растратчик! Уж не отправили ли вы и его своей обожаемой сердечнице?
Лев Яковлевич всхлипнул, достал из баула потрепанную общую тетрадь в зеленом клеенчатом переплете и молча вручил ее шефу. «Викинг» удивленно посмотрел на экс-казначея, на Джо и стал листать тетрадь. Это была тетрадь записей доходов, расходов и прочих событий в жизни Эфиальтыча.
«Сегодня дворник, — писал Златовратский буковками с завитушками, — обозвал меня шкурой за то, что я отказался уплатить 1 руб. 20 коп. за уборку мусора. Завтра хочу подать на хама в суд». «У Бирюковых опять были хамские гости». «Сегодня видел свою бывшую кухарку Агафью. Хвалится: один сын-де у нее министр, другой — начальник геологической партии. Хамы!!!» «95 руб. за полуботинки на резиновом ходу! Кошмар! Хамы носят модельную обувь, а я, столбовой дворянин!..» «50 руб. за пиво!..» «Видел акцизного Бедламского. Продался мерзавец! За 30 сребреников. Хвалит порядки, работает землемером или агрономом. В газете о нем пишут. Хам!»… «Подлый дворник! Нет на него старой кутузки. А судья! Мужик. Меня же еще и отчитал. Хамы!»… «А этот Винокуров из молодых, да ранний. Хам, правда, и грубиян, но крепкий орешек. На нем зубки кое-кто сломает. Ничего что хам!»… «Выпивка обошлась Винокурову в 210 руб. 37 коп.»! Человек он щедрый. Подкинул тысчонку. Хамские деньги! Противно держать в руках!»