Нокс. Эпоха войны
Шрифт:
– Простите, – промямлила, блондинка. Нахмурив лицо, она вжала голову в плечи, напрягая всё тело. После этого она ощутила легкость.
– Сегодня вы сами будете судить осужденных. Так что будьте величественны, Госпожа Ребекка, не теряйте эдемскую гордость!
– Если честно… – вдруг начала Ребекка, – мне не хотелось бы так публично наказывать этих несчастных…
– И с чего это? Так еще и несчастными их считаете?! Совсем из ума выжили?! – прохрипела в полукрике старуха. Ребекка, опустив голову, молча принимала эту ругань, даже не желая защититься. Сердце ее билось всё чаще, руки дрожали от страха, а глаза щурились и были тусклыми. Несмотря на красивое белое платье, аккуратно и немного украшенное черными лентами, блондинка было совершенно мрачной,
– Я не знаю, кого именно мне придется судить, но я думаю, что эти ангелы достойны прощения, или же лучше помочь им встать на верный путь… – голос Ребекки дрожал, был тихим и не вселял уверенности в ее словах. Старуха лишь фыркнула и принялась заплетать пшеничные волосы, горящие на солнце золотом, в большой и красивый пучок, в который старческие руки ловко вогнали спицу, тупой конец которой был украшен сапфиром. Морщинистые пальцы плавно сползли на бледные, хрупкие, но красивые плечи. Лицо служанки сделалось удрученным.
– Я понимаю вашу любовь к миру, к народу, к жизни на этой земле, – произнесла старуха ласковым голосом. Весь ее бойкий и наглый напор испарился, и теперь Ребекка говорила с миловидной старушонкой. – Но, если давать шанс каждому… думаете, что каждый добросовестно воспользуется им? – Ребекка повернулась к слуге с потерянно-удивленным выражением. – К сожалению, не все живущие в Венефиции… нет, во всем Земном крае, имеют добрую и чистую душу. Подумайте, сегодня вы простите их, дадите им шанс исправиться, а завтра они вновь убьют кого-нибудь или обворуют, или устроят разгром. К сожалению, у каждого в этом мире своя роль, Госпожа… и от нее нельзя отказаться – как бы ты ни старался, тебе не уйти от нее, понимаете?
– Да… мне говорили это всё детсво, сколько я себя помню… – Ребекка опять поникла головой и говорила сдавленно. Пальцы ее нервно сжали складку на платье.
– Тогда, прошу вас, не противьтесь своей роли, Госпожа Ребекка… Вы – Дитя Небес, что снизошло прямо из рук Всеотца и должно возглавить наш народ, чтобы мир наконец воцарился в этих землях. Для этого отбросьте всякие сомнения и дурные мысли.
Блондинка молчала. Осознание того, что скоро ей придется стать Владыкой и возложить на себя огромный груз в одиночку, пугает ее. Она с юных лет боялась власти, к которой придет. Но с годами под упорными уроками разных учителей и даже самого Владыки, она перестала пугаться, она приняла то, что ей говорили. И сейчас, когда отчего-то вдруг нахлынули яркие воспоминания о Джейсоне: их с Ребеккой совместные занятие после учебы, обучение в магической практике. И каждый раз всё ярче-и-ярче казались ей те минуты, когда и красновласый и блондинка улыбались: юноша, всегда хмурый и с колючим характером, миролюбиво и кротко улыбался, когда как губы девушки растянулись в блестящую улыбку. Блондинка даже усмехнулась, когда вспомнила, как он подшучивал над ее ростом, когда та пыталась достать книжку, но, даже стоя на носочках, не могла и пальцем ее коснуться, когда как Джейсону не составило особого труда. Или когда она часто умничала, читая нотации об ошибках юноше, который в ответ сжимал ее мелкий носик и водил из стороны в сторону, пока сама блондинка жалобно пищала о том, что не будет. Непроизвольно мелкая улыбка вырвалась наружу. Но тут в голове всплыла последняя встреча ангела и дракона. Вспомнилось то выражение разочарования и отчаяния на лице Джейсона. Улыбка резко пропала, а прошлые воспоминания посерели.
«Если у каждого своя роль в этой жизни, то какова твоя роль, Джейсон? Неужели ты действительно ужасающий монстр, желающий убить весь народ Мартинии?! Или же нет… В любом случае, я должна следовать своей роли, невзирая ни на что! Невзирая ни на что…»
Бледное лицо украсилось улыбкой… фальшивой.
– Пожалуй, нам уже стоит идти, – весело сказала блондинка, – не следует заставлять ждать Владыку и судью…
Слуга довольно кивнула девушке и вместе с ней вышла из покоев.
Воспоминания медленно рассыпались в прах…
***
Ученики
Тюр сидел на сухой коряге, покручивая в руках боевой нож; рукоять его была красиво исписана черными и красными красками, а на серебристом лезвии было выгравировано имя «Тюр ван Лорг». Демон сидел и с хмурой миной на лице прожигал взглядом кого-то вдали из учеников. Видя, как жертвы его кровавых глаз посмеиваются, расслабленно болтают и просто любуются лесной стеной заставляло нож в руке Тюра крутиться быстрее-и-быстрее, пока лезвие яростно не вошло в корягу, проделав широкую трещину. Томный вздох послышался из носа рогатого. Он поморщился и дергал глазом.
– Ты в порядке? – спросил подошедший к нему Хэйт.
– Да…
– Ты сидишь так уже тридцать минут и еще ни разу не моргнул за пять минуть. К тому же твоя рука дрожит… Ты зол.
– Нет, не зол, – проскрипел сквозь зубы Тюр, хмурясь.
– Твои эмоции говорят совершенно другое, – продолжал холодным тоном Хэйт. Его лицо осталось каменным даже в момент неожиданного припадка ярости Тюра, когда тот сорвался с места и почти впритык к лицу полукриком сказал: «Я В ПОРЯДКЕ!!!». Закинув спавшие три пепельные волосинки назад, Хэйт спокойно сказал:
– Встреча с отцом прошла плохо? – Тюр опешил, а лицо его удивленно округлело. Плюхнувшись обратно на корягу, он поник головой и буркнул в ответ:
– Никак она не прошла… Отец опять сказал, что слишком занят, поэтому просил говорить по необходимости.
– Но раз всё было также, как и в прошлые разы, то почему ты сейчас так зол?
– Отцу сообщили о моем проигрыше Райану, а еще он узнал об инциденте с этим чешуйчатым Грейсом. Из-за этих двоих отец отчитал меня, сказал, что я начинаю разочаровывать, и что дальше я не должен позорить свой род… Он даже не спросил, как прошел день… устал ли я или, может, поранился на практике… Нет… он не видит ни моих стараний, ни меня самого… Единственное, что он сказал, когда я сдал вступительные экзамены Эрагона, над которыми пыхтел почти весь год без передышек, это: «Можно было и лучше…»
– Насколько я помню, ты набрал больше 80 баллов из 100. Для графа это вполне недурно, если учитывать результаты других.
– Вот и я о том же! Но отец и не слушал меня. И так было всегда. Как бы я ни старался, получал в ответ лишь «нужно лучше», «слишком мало» или «думал меня этим впечатлить?». Чертов сухарь…
– Почему бы тебе не бросить это? Раз отец не видит твоих стараний, так почему бы тебе не перестать стараться ради него?
– Понимаешь, Хэйт… – вдруг голос Тюра сделался сдавленным. Он взглянул на Райана, что сидел с Джейсоном и, видимо, рассказал какую-то шутку, ибо красновласый пытался ладонью скрыть улыбку и смех. – Однажды я у видел, как одного ребенка хвалит его отец. Каким же тогда был радостным тот пацан… я тоже хотел испытать то удовольствие похвалы… Но всегда получал только упреки. Не знаю, может, глядя на этого пацана сейчас, я продолжаю свои попытки привлечь внимание отца, ведь эта противная улыбка на его лице (Тюр злобно сощурился, не убирая глаз с Райана) вновь-и-вновь зажигает во мне желание получить похвалу отца…
– Увы, Тюр, – холодно начал Хэйт, – но мне это не знакомо.
– Ясно… – закатил глаза раздраженный демон, – ты, значит, тоже у нас из обычных мальчишек с обычными родителями? – злобный оскал блеснул на его лице.
– Нет. Просто мой отец погиб на Войне Трех…
– Зараза… – Тюр залился краской, – извини, Хэйт.
– Ничего… это уже в прошлом…
***
Ребекка смотрела на стоящие деревья. Могучие древесные гиганты тянулись вверх; черные листья накрыли лесную чащу тьмой. Только ветер со свистом трепал эти макушки. Однако из самого леса шел совершенно другой ветер, холодный и отталкивающий.