Ноктулос
Шрифт:
То, что вечно мертво, больше умереть не может.
Она идёт за ними в нескольких шагах позади. Они останавливаются у ограждения ярмарочного "Домика ужасов", что-то игриво между собой обсуждая.
Фреда смотрит мимо них вперёд и видит выцветшую, оттенка слоновьей кости билетную кассу, покосившуюся набок. Она выглядит такой же безжизненной, как и мумия, что работает внутри.
На аляповатом холсте кричащими красками изображены сцены, которые являются (по крайней мере, художник так надеялся) худшими
Фреда хмурится, когда двое влюблённых платят билетёру-марионетке в будке и направляются к "Домику ужасов".
Они бросают на неё один настороженный взгляд и исчезают внутри.
О да, они знают. Знают, кто она такая.
Они ощущают её тепло, её волю, и это сводит их с ума.
Фреда вытаскивает два доллара и подходит к билетной кассе.
Мужчина даже не смотрит на неё - грязная лапа выхватывает её деньги и швыряет в её сторону билет.
Пальцы, коснувшиеся её руки, быстро отдёргиваются.
"Да-да, - думает Фреда, - ты ведь тоже знаешь, кто я? Так? Ты знаешь, что я не такая, как ты. Что я та, кем тебе никогда не быть".
Уличный торговец, стоящий у входа, улыбается ей пустой мёртвой улыбкой.
– Вечер добрый, мисс, - бурчит он, глядя на её скрытую под свитером грудь; зная, что она из плоти и крови, и ненавидя её за это.
– Ваш билет, пожалуйста, - хрипит он.
Она протягивает ему кусок картона, презирая холодное касание его рук из красного дерева.
– Идёте одна? Знаете, там может быть действительно страшно.
Фреда морщится.
Что дальше? Это сгорбленно низенькое чучело предложит ей свою компанию?
И её будет поддерживать под руку, успокаивать и утешать кусок дерева?
– А я люблю страх. Полезен для души, знаете ли, - отвечает она.
– Как пожелаете, мисс.
Вот он. Дом ужасов.
Он идеален.
Что лучше подойдёт для ползающего по подвалам существа, вроде Ноктулоса?
Для существа из тёмных кладовок? Непотребного творения пространственно-временной дыры?
В её голове гремит лишь одно имя.
НОКТУЛОС.
Она оказывается в петляющем блестящем серпантине коридоров, которые поворачиваются под странными углами, как кишки.
В конце концов, она совершенно дезориентирована.
Повсюду зеркала - на стенах, на потолке, даже пол выложен каким-то отполированным светоотражающим материалом.
Она видит десятки искажённых, абсурдных образов самой себя, таких же дезориентированных, как и она сама.
Расплывчатые формы превращаются в ещё один тёмный коридор, оставляя за собой пыльный и дымный запах пепла.
Она идёт за
"Я иду за тобой", - думает Фреда. Слова ритмично стучат в висках.
Она входит в мрачный зал. Зеркала закончились.
Здесь переплетаются пространство, время и антиреальность, превращаясь в клыкастые, изогнутые под сюрреалистическими углами тени, окутанные прозрачной паутиной, которая дышит, пульсирует и смотрит на неё голодными лицами нерождённых младенцев.
Дымка.
Спутанное созвучие квакающими голосами жаб.
Молчаливый лунный свет, который при прикосновении опадает пеплом.
Выпуклый пол, он же - и потолок, и стены. И ни то, ни другое.
Всё абсурдно, уродливо, вывернуто наизнанку.
Где-то глухо и неблагозвучно забил железный колокол, эхом отдаваясь от стен.
И загоготал безумный, довольный голос.
Фреда движется сквозь кровоточащие соцветия.
Здесь всё бесцветно; существуют лишь чёрные, белые и серые тона и их всевозможные оттенки.
Она раздирает пальцами клубящийся у лица туман.
Он издаёт отвратительный хныкающий звук, замирает, покрывается миллиардами трещин и опадает к её ногам сотнями осколков, как битое стекло.
Воздух грубый, проклятый, полупрозрачный; биологическое сплетение внепространственных тканей.
Опустошённые, измождённые, серые лица с хитрыми усмешками выглядывают из ям и погребов, которые ведут в никуда.
Она находится в сточной канаве меж миров; в безумных, извращённых трущобах среди серой дымки, сломанных тел и белоснежных кровососущих насекомых.
В месте, которое извергло Ноктулоса из подвальных, слизких, поражённых глубин.
– Покажись!
– требует Фреда.
– Я тебя не боюсь.
Она замечает движение позади неё и слышит шёпот, напоминающий шелест листьев в сточной канаве.
Она много раз представляла себе Ноктулоса.
Она во всех деталях рисовала в голове его извращённую сущность.
Но реальность её просто ошеломила.
Гигантские, шелушащиеся прокажённые глаза.
Грубая, словно резаная ножницами кожа; исклёванная сотнями чёрных клювов печень...
И лицо - если этот ужас вообще можно было назвать лицом... Расплывшаяся лиловая ткань с дрожащей на ней плесенью, испещрённой белёсыми шрамами.
И всё это омывается розоватыми слезами.
А под этой лоскутной, будто сшитой хирургом тканью, постоянно шевелится что-то злобное, неспешное, извивающееся - как роющие в поисках выхода землю паразиты.
Ухмыляясь тремя беззубыми пастями, Ноктулос вздыхает, пыхтит и говорит:
– Прелесть, прелесть, прелесть...
– Я не боюсь тебя, - произносит Фреда. Так и есть. Да, ей противно, но не страшно.