Ноктюрн Пустоты

Велтистов Евгений Серафимович

— Что мне ваше правительство! — Я слегка тронул вилкой наглое ухо. — У меня собственное мнение!

Мой собеседник отскочил. Дама взвизгнула. Я в сопровождении Юрика направился к двери.

— Брось, Бари, — бормотал Юрик за моей спиной. — С этим не шутят… Будут приставать, дай лучше оплеуху… Так проще…

Юрик прав, в таких домах о погоде принято говорить в ином тонет пересказывая первые полосы газет. Я, разумеется, сболтнул лишнее и рискую попасть в картотеку ненадежных гостей. Кто знает, может, я уже зарегистрирован там. Никто вслух не признавался

в этом, но люди чувствовали, что разговоры о погоде стали опасными. Впрочем, стихийные бедствия — моя специальность.

Мы прошли быстрым шагом несколько комнат и в каждой из них встретили Гешта в черном фраке. Мы недоуменно переглянулись и расхохотались. Отлично сработано, Файди! В каждом зале робот. Каждого гостя обслуживает сам хозяин. Почти что хозяин…

— Послушайте, Гешт, — подошел я к очередному роботу, — кто эта дама за тем столом?

Я указал на женщину в зеленом платье, похожем на веселый искрящийся водопад. Такое рождественское платье, платье-елку, могла изобрести только Мария.

— Я не всех гостей знаю, сэр, — голосом хозяина ответил робот. — Дама в маске.

— А меня знаешь?

— Конечно, мистер Бари. Вы недавно говорили с хозяином.

— Спасибо, мистер робот, — сказал я.

— Премного благодарен, сэр.

Значит, все роботы и сам Гешт связаны с компьютером, они накапливают информацию. Зачем это нужно миллиардеру? Наверное, затевается крупная финансовая афера: здесь журналисты, бизнесмены, военные, ученые… И очень много болтунов… Что за странные старики управляют с помощью своих миллиардов нашим миром! Какое добро и зло готовят они людям, в какой пропорции смешивают то и другое в новогоднем коктейле? Ведь такие, как Файд, — а их не один десяток финансовых тузов, — считают себя столпами общества и нередко на практике доказывают эту шаблонную истину.

К черту Файди! Меня очень занимала женщина, похожая на Марию. Сердце неестественно часто стучало: неужели — она?

В компании было четверо. Мужчины наперебой рассказывали что-то веселое, смеялись. Чуть позже четверо взялись за руки и побежали змейкой на танцевальную веранду. Впереди, высоко поднимая ноги, бежало рождественское зеленое платье. Сомнений не было: это она!

Я потерял Марию с партнером в ритмично движущейся толпе.

— Знакомая? — Юрик не отставал ни на шаг.

Я кивнул.

Вот на такой же танцплощадке более двадцати лет назад встретил я девушку с удивленными глазами, взял за руку. На Марию оглядывались, и я страшно злился, понимая, что не имею исключительного права на такую красоту. Позже я догадался, что женщины разглядывали ее платье. Стояла прозрачная пестрая осень, и платье Марии называлось «Мари-рябина».

Весь вечер мы ходили рука об руку, как Адам и Ева. Мир не существовал для нас — только мы сами. Мария оказалась корреспондентом журнала «Мода». В полночь мы целовались. У открытого окна, на фоне багряных листьев Мари-рябина выглядела естественной частью осени.

А через несколько дней два спецкора решили завоевать мир вместе. Каждый своими методами, но плечом

к плечу, как положено молодой семье… Семья получилась слишком современная… Работа раскидала нас с Марией в разные стороны, а теперь взяла в свой круговорот и Эдди… Никто в этом, разумеется, не виноват!

— Мария! — сказал я негромко, когда платье-елочка оказалось рядом со мной.

Она недоуменно взглянула мимо меня и почти отвернулась. Как вдруг резко крутанула каблуками, взмахнула зеленым подолом, сорвала маску.

— Джон, ты-ы? — и, приложив палец к губам, увлекла в танец.

Больше всего на свете люблю этот удивленный взгляд.

— Боже, как ты меня напугал… Здравствуй.

— Здравствуй. Почему?

— Ассоциация… Там, где ты… Неужели здесь предполагается катастрофа?

— Если захочешь — пожалуйста.

— А что я скажу друзьям?

— Скажи, что я твой муж!

Мы рассмеялись. Мария на мгновение прижалась ко мне, поцеловала.

— С Новым годом, Джон!

— С Новым годом, Мария!

— Не знаешь, Эдди дома?

— Не знаю. Скорее всего — нет…

Двое из компании Марии оказались мне хорошо знакомы — Лота и Томас Баки. Я не удивился совпадению: Баков можно встретить в любом доме любой страны. Третий… третий — какой-то ученый с рыжими усами (имени его я даже не узнал) — сразу же ушел на задний план.

Мы с Юриком рассказывали про наш вулкан, и я удивлялся изменчивости и приспосабливаемости человеческой натуры: совсем недавно я чувствовал себя свободным человеком, почти богом, сыном таинственной беспокойной Земли, и вот теперь, перебивая Юрика, пытаюсь доказать, что я совсем другой человек, неповторимый Джон Бари, тот самый репортер-работяга, который может позволить себе появиться в мятых штанах среди праздничных туалетов. Неужели я навеки привязан к изобретенной мною «Телекатастрофе»?

— Странный год, — сказала задумчиво Мария. — Что он принесет?

Все принялись складывать, умножать и делить цифры, путаясь в арифметике и болтая всякие глупости.

Радио объявило, что бал продолжается. Можно прокатиться на русских санях с американских горок в зале аттракционов. Можно слетать в космос — в настоящий космос на космобусе, нанятом мистером Гештом. К сожалению, вместимость космобуса — десять человек, поэтому хозяин заранее извиняется перед теми, кто вынужден будет ждать очереди на его личном аэродроме… Для любителей острых ощущений предлагался особый аттракцион, о котором будет объявлено позже.

Грянула музыка. Зазвенели бокалы. Часть гостей двинулась к выходу, решив раскошелить Гешта нетрадиционным способом.

— Джонни, — пристал ко мне Томас Бак, — давай им покажем вулкан! Гешт позеленеет от зависти!..

— Нет! — Я покачал головой, не понимая, как это взбрело на ум Томасу конкурировать с Файди. Смешно: неравные силы…

— Ну что тебе стоит послать за пленкой, — шептал с напряженной улыбкой Бак. — Давай!

— Нет… Не буду.

— Это право Джона — показывать или не показывать, — вмешалась всепонимающая Лота. — Том, на место!