Ноль
Шрифт:
– Не вышло? – наконец подаю голос и сочувственно улыбаюсь.
– Ох, Соня, ну куда мы катимся? Уж если директор не может решить этот вопрос!.. – Бабушка долго смотрит в окно позади меня, сгорая от гнева и бессилия.
– Не переживай, я его не боюсь. Вот увидишь, все будет хорошо! – с жаром заверяю я, но поджилки трясутся, а бутерброд, так и не провалившийся в желудок, вызывает приступ тошноты.
– Я знаю. Ты у меня умная девочка, – сдержанно улыбается бабушка и сжимает губы в линию. – Бог им всем судья. Но это не помешает нашей
– Ну конечно! Буду налегать на математику как проклятая!.. Ладно, мне пора! – Я вскакиваю, целую бабушку в щеку, хватаю рюкзак и букет и выбегаю на улицу.
Поднимая фонтаны мутных брызг, по шоссе гремят грузовики, стая облезлых, похожих на зомби собак плетется вдоль забора к переполненным мусорным контейнерам.
Изнуряющую августовскую жару прогнал ночной ливень, от сырости форменная блузка под клетчатым шерстяным пиджаком вмиг прилипает к коже, по спине пробегает озноб. Еда распухает внутри, тошнота накатывает волнами. Юбка уже жмет в талии, еще немного, и бутерброд усвоится, калории вступят в химическую реакцию и отложатся жиром на боках.
В соседнем дворе я сворачиваю с проторенной дороги. Подвернув ногу, проклинаю массивную резиновую платформу, перехватываю удобнее обернутые шуршащей бумагой цветы и ныряю в дыру в заборе. Раздвигаю заросли высохшего репейника и оказываюсь на пустыре – открытом пространстве за пятиэтажками.
Оглядываюсь по сторонам – ветер треплет листья и гроздья сухих репьев, завывает в ржавых бочках, брошенных на краю оврага.
Здесь никого не бывает после всколыхнувшего городок ужасного происшествия: семнадцать лет назад орудовавший в окрестностях маньяк убил на этом месте девушку. Искусственные цветы неестественно ярким пятном выделяются на фоне грустного пейзажа.
В поисках уединенности я иногда и прихожу сюда.
Бросаю букет на траву, падаю на колени и заталкиваю руку глубоко в рот. До боли давлю на язык пальцами, и меня выворачивает – страшные булькающие звуки разносятся над пустырем. Пару минут пытаюсь отдышаться – горло саднит, дрожь проходит по телу, из глаз льются слезы. Я чувствую опустошение и облегчение. Приглаживаю волосы, поднимаю букет, встаю, отряхиваю юбку и собираюсь двигать к выходу, но взгляд замирает на темной размытой фигуре – от неожиданности я вздрагиваю. На ржавой бочке, напоминая огромную черную птицу, на корточках сидит Урод.
– Вот черт… – шепот срывается с моих губ.
Парень, не мигая, смотрит на меня.
– Ты в школу? – спокойным голосом с легкой издевкой спрашивает он. – Первый день, а уже тошнит?
Нельзя, чтобы он заметил мой испуг и замешательство – игнорирую его слова, распрямляю плечи и надменно улыбаюсь:
– Зачем ты поперся в десятый класс? Собрался в универ? Но ведь ты же тупой!
– Да ладно… Думаешь, только вам разрешено отсюда выбраться? – усмехается он.
В его тоне слышится вызов, и кровь в венах закипает от злости.
– Тебе не жить, ты в курсе? Я об этом позабочусь! –
Урод спрыгивает с бочки и вразвалочку подходит ко мне. Рука с мерзкой татуировкой достает из растянутого кармана телефон и подносит его к моим глазам.
– Ай! – издевается он. – Как страшно!
На разбитом экране воспроизводится запись того, чем я только что занималась.
– Давай. Валяй. И все это увидят. И спросят: «А что это с нашей Сонечкой? Неужто она беременна?..» – Урод ловит мой взгляд и жутко скалится.
Происходящее смахивает на кошмар. Удушающий жар разливается по щекам.
Не помня себя от стыда и ужаса, я ныряю в мокрые заросли и опрометью возвращаюсь в цивилизацию.
У школы толпа заспанной малышни и помятых недовольных старшеклассников обреченно взирает на крыльцо, ставшее на сегодня импровизированной сценой, – с него завуч бодро раздает напутствия ученикам.
Сбавляю скорость, нашариваю в рюкзаке зеркальце, разглядываю свою бледно-зеленую физиономию в отражении, поправляю потекший макияж и, натянув самую лучшую из улыбок, шагаю к своим.
Как же так вышло, что свидетелем моего тайного ритуала стал чертов Урод?.. Я дрожу.
Он видел меня именно в тот момент, когда я была собой.
– Вот черт! – шепчу я. – Вот черт…
Впервые в жизни репутация Сони – отличницы, активистки и примерной девочки – висит на волоске. Урод обязательно всем про меня расскажет – теперь у него есть шикарная возможность поквитаться.
На ходу успокаиваю себя и трясу головой: это чмо не посмеет раскрыть рот.
Еще издали замечаю Сашу Королева – самого обалденного мальчика в параллели – и направляюсь прямо к нему.
– Привет!
– София, сколько лет, сколько зим! – ослепительно улыбается он, и я чувствую легкое головокружение – естественную реакцию любой девочки на такого красавца.
Ему очень идут галстук и зауженный форменный пиджак, выгодно оттеняющий безмятежную синеву огромных глаз.
Я все жду, что он отметит, как сильно я преобразилась за лето, но он с большим интересом смотрит куда-то за мое плечо.
Саша…
У молодых мам, скучающих с колясками у подъездов, до сих пор принято ради развлечения подсаживать друг к другу младенцев разного пола и фантазировать вслух, что их дети вырастут и обязательно поженятся.
Это наша история: мы играли в одной песочнице, два года ходили в одну группу в детском саду, учимся в одном классе, а мама Саши – тетя Оля – дружна с моей бабушкой.
Он красивый, веселый и сильный, все детство мы были не разлей вода, казалось, что мое будущее давно предопределено… Но весной он начал встречаться с Наташей – худенькой глупой улыбчивой куклой из параллельного класса. Он просто забыл обо мне – перестал названивать в любое время дня и ночи, приходить в гости и приглашать к себе, мы перекидывались парой пустых фраз лишь в школе, а летом не виделись совсем.