Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза
Шрифт:
Номенклатура хочет обезопасить свою власть и сладкую жизнь от народа, которого она страшится и чуждается. Но невозможно об этом искренне сказать. И вот начинаются словоизлияния о «нерушимом единстве партии и народа», о «руководящей и направляющей роли партии», а все инакомыслящие изображаются морально разложившимися типами, купленными империализмом.
Номенклатура хочет, чтобы трудящиеся больше и лучше на нее работали. Поэтому она ведет рассуждения о том, что надо-де трудиться с целью наполнять чашу коммунистического изобилия, что трудящиеся «работают на себя» и должны развивать в себе «чувство хозяина». Номенклатура хочет превзойти по военной силе все другие страны, чтобы поставить их на колени. Но открыто сказать так нельзя. Поэтому начинаются разглагольствования об угрозе империалистической агрессии со всех сторон, о необходимости в этих условиях крепить оборону Родины и иметь все необходимое для
Шовинизм этот неверно смешивать с русским национализмом. Он не русский, а номенклатурный, и великодержавность его тоже не российская, а номенклатурная. Да, все то, что класс номенклатуры согласен числить «русским», служит объектом особого славословия, так как основная часть этого класса состоит из русских. Но почти с таким же умиленным захлебом, как «русское», воспевалось кубинское, монгольское и ангольское. Значит, социалистический интернационализм? Нет, китайское, албанское или югославское отнюдь не воспевалось. Номенклатурный шовинизм именно великодержавен: он проводит жесткую грань прежде всего между тем, что подчинено советской державе, и тем, что свободно от ее власти, а не между реальным социализмом и другими социальными структурами.
Почитайте советскую партийную и военную печать за прошлые десятилетия. Сплошным потоком на вас обрушится ура-патриотическая пропаганда. Не терпящий никаких оговорок квасной «советский патриотизм» откровенно составляет ось всех статей, стихов, рассказов. На Западе вам не удастся отыскать газеты или журнала, которые вели бы такую интенсивную шовинистическую пропаганду.
Оговоримся: на сегодняшнем Западе. В нацистской Германии и фашистской Италии подобная пропаганда велась, и даже формы ее были весьма сходны с советскими. Только пересыпана она была терминами из нацистско-фашистского лексикона, а в Советском Союзе — из лексикона марксистско-ленинского.
Номенклатурный великодержавный шовинизм — ядро официальной советской идеологии. Он оттеснил на задний план марксизм и ленинизм даже в их начетнической форме. Вырос ли он стихийно как естественное проявление мыслей и чувств класса номенклатуры?
Частично — да. Великодержавный шовинизм, несомненно, выражает мировосприятие пролезших к власти и образовавших господствующий класс деклассированных карьеристов, управляющих ныне великой державой. Их социальная общность основана именно на этом управлении и на осознанном отделении себя от всех остальных, неуправляющих.
Вместе с тем идеология эта сконструирована с определенным расчетом: она обеспечивает номенклатуре известную поддержку в народе. Сила и жизненность номенклатурного шовинизма в том, что он менее лжив, чем марксистский и ленинский элементы советской идеологии.
Номенклатурщики — никакие не марксисты, Маркс в ужасе отшатнулся бы от них и созданной ими системы. Они и не ленинцы: ленинцы вот уже 50 лет как расстреляны в подвалах НКВД. Но они в подавляющем своем большинстве — действительно русские, все они вместе управляют Советским Союзом. Поэтому их великодержавие и шовинизм с особым упором на «русский патриотизм» вызывают определенное доверие и находят отзвук в народной массе.
Горбачевская «гласность» предоставила возможность открыто высказывать в СССР и демократические взгляды, так что в советской печати стали появляться и неортодоксальные, а то и оппозиционные высказывания. Этим новым веяниям противостоит слегка подновленная, но в общем до боли знакомая старая идеология. Это смесь интернационалистских фраз и великодержавной спеси плюс культ военно-полицейской силы, приправленные марксистской терминологией и ссылками на Ленина. Весьма неленинские призывы возлюбить ближнего своего и запугивание гражданской войной в сочетании с военно-патриотической пропагандой, восхваления России вперемежку с нападками на каждое проявление ее суверенитета, стандартные крики дорвавшихся до власти чванных номенклатурщиков о неких «рвущихся к власти темных силах» и их «амбициях» дополняют эту пропагандистскую мешанину. За ней скрываются классовые интересы номенклатуры,
Подведем итог. Идеология класса номенклатуры — не марксизм и даже не ленинизм. Это сфабрикованная еще господствующим классом феодального общества охранительная идеология великодержавности, пересыпанная марксистскими терминами и включающая в себя ряд отдельных тезисов Маркса и Ленина.
14. Ксенофобия и антисемитизм
Оборотной стороной идеологии шовинизма всегда является натравливание своего народа на другие. Номенклатура твердит о своем интернационализме — с оговоркой, что речь идет о «социалистическом» или «пролетарском» интернационализме. Первый распространяется лишь на подвластные ей страны, второй — на поддерживающих ее коммунистов в остальных странах. К обычному же человеку иностранного происхождения номенклатурная идеология, как и всякий шовинизм, старается внушить предубеждения и подозрения. Лозунг интернационализма нисколько не помешал классу номенклатуры старательно культивировать в советском народе представление, что все иностранцы — типы крайне сомнительные, скорее всего враги и шпионы.
Для иностранных дипломатов, журналистов, туристов это означает постоянную полицейскую слежку, подслушивание, перерывание вещей в отеле. Для иностранцев же, постоянно живущих в Советском Союзе, номенклатурная ксенофобия оборачивается вечным недоверием, а в сталинские годы она почти неминуемо вела к катастрофе.
Вот пример одной человеческой судьбы. Со мной в Московском университете учился сын выходцев из Швейцарии Альфред Штекли. Во время войны Альфреда в армию не призвали из-за его подозрительного происхождения. А в 1948 году его — заканчивавшего аспирантуру историка-слависта — органы МГБ арестовали, пытали и приговорили к 25 годам заключения; подготовленная им диссертация была сожжена. Через 8 лет, после XX съезда партии, он был выпущен. Но поступать в новую аспирантуру и начинать сначала диссертацию было поздно да и тяжело. Жизнь оказалась изломанной только из-за иностранного имени.
С номенклатурной ксенофобией связан и антисемитизм. Сначала он прикрывался лозунгом борьбы с троцкистами, затем — уже менее завуалированно — с «безродными космополитами», теперь — совсем уже прозрачно — с сионизмом. Все это — этикетки на утробном антисемитизме номенклатурщиков, принесенном из брошенной ими социальной среды и культивируемом в «новом классе».
В классе номенклатуры принято быть антисемитом. Читатель, если номенклатурные пропагандисты будут это отрицать, не верьте: они лгут и знают, что лгут. Не верьте и той крошечной группке советских евреев, которых Секретариат ЦК КПСС посылает за границу, чтобы они своими должностями и званиями демонстрировали, будто еврей может занимать в Советском Союзе такое же место, как и русский. Всех членов этой группки можно пересчитать по пальцам: Герой Советского Союза генерал Драгунский, многолетний в прошлом главный редактор «Литературной газеты» Чаковский, еще несколько человек.
Некоторых из них я лично знаю, они способные и симпатичные люди. Но пусть уж не обижаются: согласились они на унизительную роль, очень сходную с ролью евреев, сотрудничавших с нацистской пропагандой.
Государственный антисемитизм в Советском Союзе начался внезапно — как ни странно, во время войны против гитлеровской Германии. Казалось, эта зараза переползла через линию фронта и охватила номенклатурные верхи. Но так только казалось: в действительности вылезшая в годы ежовщины сталинская номенклатура принесла с собой устойчивый дух антисемитизма. Хотя еще в самом НКВД было немало евреев, а Каганович и Мехлис находились в окружении Сталина, Лозовский и Майский были заместителями Молотова, наркома иностранных дел СССР, дни их благополучия были сочтены. Для молодой же поросли евреев дорога была закрыта. Уже в 1942 году секретарша в Наркоминделе отказалась выйти замуж за жившего с ней моего знакомого — еврея, объяснив, что она надеется поехать на работу в посольство за границу, а его как еврея не выпустят, да и у нее будут трудности, если муж будет евреем. Когда весной 1944 года нас — выпускников МГУ — распределяли на работу и стоял вопрос о том, чтобы взять меня на службу в Кремль или зачислить в Высшую дипломатическую школу, номенклатурные кадровики придирчиво допытывались: не еврей ли? Нет ли родственников-евреев? Начальник управления кадров Наркомата иностранных дел СССР Михаил Александрович Силин, до того заведующий сектором загранкадров ЦК ВКП(б), а впоследствии — посол СССР в Чехословакии, слову не верил и принялся анализировать мою фамилию. Придя к выводу, что она, вероятно, священническая, Силин удовлетворенно сказал: «Ну тогда хорошо: попы никогда евреями не были».