Ноосферные явления
Шрифт:
На этот раз он радовался пробке. Было дополнительное время подумать к кому подойти на Московском канале с необычной просьбой – украсть из видеотеки эфирную бетакамовскую кассету. Для этой миссии Феликс прихватил все имеющиеся средства.
От Владыкина до поворота на улицу Королева тащился 45 минут. На Дубовую рощу, где компания арендовала офис, не поехал, повернул в сторону телецентра, остановился возле ОТРК. В этом здании, которое официально называется АСК-3, Феликс проработал почти 20 лет. Точнее
Московский телеканал, на котором выходила в эфир его научно-популярная передача, находился на третьем этаже, в самом конце здания. Знакомых журналистов у Феликса на канале не было. Общались с начальством и относили на эфир кассеты продюсеры.
Но однажды в коридорах ОТРК Бабочкин встретил инженера видеомонтажа, с которым вместе работали на Новостях. Как его звали, Феликс не помнил – то ли Сережа, то ли Гена, но кличка из памяти не стерлась – Хромой. Почему, не понятно, на ногу монтажер не западал. Пожали друг-другу руки, из вежливости поинтересовались как дела. Гена-Сережа махнул рукой: «На Московском канале работаю, денег мало, творчества – ноль».
Найти того монтажера и решил Феликс. Рядом с АСК-3 припарковаться сложно даже ночью, а тут повезло, место для машины нашлось прямо напротив входа. Вышел из машины, нажал на брелок сигнализации. Сработала, хотя обычно из-за излучения башни процедура эта затягивалась.
Феликс не раз замечал, если везет сразу, потом удача не отворачивается. Нужный ему Сережа-Гена топтался возле турникетов проходной, болтал с полицейским. Монтажер был небрит, в мятых джинсах, видимо после удачно проведенного вечера. Пахло от него портвейном и кислой капустой.
– Привет! – Бабочкин ухватил видеоинженера за локоть. – Как здоровье жены, Гена?
– Я не замужем, – испуганно обернулся монтажер, – то есть не женат. И я Петя. Оставьте локоть. Вчера поскользнулся на арбузной корке.
– Да, бахчевые культуры нам не товарищи, пойдем лучше выпьем ячменного пива.
Петя согласился сразу, не досказав милиционеру какую-то байку, пошел вместе с Феликсом к «Розовой свинье». Так останкинцы называют ресторанчик «Твин-пикс» в Дубовой роще, где у входа стоит большая надувная розовая свинка.
Заказав два светлых пива, Бабочкин предложил монтажеру сигарету, но тот отказался, сказав, что бросил курить месяц назад. Феликса всегда настораживали люди, которые от чего – то резко отказываются, даже от дурных привычек.
Бабочкин не стал ходить вокруг да около:
– Моя научно-популярная передача не должна выйти в эфир. Нужно ликвидировать эфирную кассету.
А Петя не стал задавать лишних вопросов:
– Задача сложная. Эфирные «мастера» хранятся в видеотеке на отдельной полке, незаметно к ним не подберешься. А изымать кассету нужно за час до эфира,
– Правильно мыслишь, – похвалил Феликс.
– А то! Сто лет в эфире, – гордо расправил плечи Петя и все же поинтересовался, – там что, порнуха?
– Что-то в этом роде. В принципе, кассету можно просто размагнитить и вернуть на полку. Вряд ли редакторы отсматривают программы до эфира.
Петя залпом выпил пиво, многозначительно постучал по фужеру, мол, давай еще.
– Все равно, в видеотеку придется заходить несколько раз, а это явный шанс засветиться.
Позвав официанта, Феликс вновь похвалил видеоинженера, на этот раз за осторожность.
– Есть предложения?
– Сто лет в эфире. Требуется «зарубить» всю передачу или отдельный сюжет?
– Сюжет.
– На какой минуте он пойдет?
– Уточню у режиссера.
Бабочкин начал догадываться, куда клонит монтажер. В нужное время в эфирной аппаратной можно вытащить какую-нибудь заглушку и в эфире будет дыра. Это, конечно, скандал, к тому же бракованную часть могут и повторить, хотя вряд ли. Однако свои опасения Бабочкин озвучивать не стал, «не мое дело», сразу поинтересовался финансовой стороной вопроса.
Монтажер Петя осушил очередной фужер пива, не удержался, икнул.
– Лишнего не возьму, но, сам понимаешь, придется подключать соратников.
– Надеюсь, надежных.
– Сто лет в эфире. Две тысячи рублей. Европейских, конечно, половину сейчас.
«А будь, что будет, останавливаться поздно». Озираясь по сторонам, Феликс передал под столом купюры Европейского союза. Потом записал номер Петиного мобильника.
Инженер почесал зубами язык, изобразил пальцами знак виктории.
– Сделаем! Все будет в порядке, иди, жду звонка. Сюжет-то хоть о чем?
– О космосе.
В контору Феликс не пошел, сел в машину, набрал Юрку Чернова.
– Здорово, Юрий Викторович, ты куда Аджубу поставил, в начало или в конец программы?
– Приятно слышать родной голос. В середину. В начало твой прошлогодний сюжет вклеил. Хорошо стыкуются. Шесть сорок получилось. Как себя чувствуешь?
– Спасибо, лучше, но до понедельника поболею. До встречи.
Тут же связался с Петей.
– Второй сюжет от «шапки», хронометраж – шесть сорок. Чтобы секунда в эфир не пролетела!
– Будет сделано, командор, – ответил заплетающимся языком монтажер.
«Видимо, уже поменял еврики», – ухмыльнулся Феликс, надавил на газ, взял курс на Алтуфьевку.
До воскресенья ничем не занимался, бесцельно слонялся по квартире и улицам. Настроение было приподнятым. Феликс не сомневался, что Петя сделает все как надо. Еще с 90-х, когда на телевидении деньгами были повязаны все и вся, к своим обязательствам привыкли относиться серьезно. И дело было вовсе не в совести, а в криминальном духе, царившем в Останкино. Неустойка могла очень дорого стоить.