Нора

Палмер Диана

— Почему ты скрыла от меня правду о своем здоровье?

— Сначала потому, что недостаточно хорошо знала тебя и не могла делиться такими интимными вещами. А после мне показалось слишком жестоким сообщать молодому мужу, что его беременная жена неизлечимо больна, — Нора опустила глаза, — Тебе предстояло содержать на свою небольшую зарплату и меня, и будущего ребенка, — с болью закончила молодая женщина. — Я хотела оградить тебя от дополнительных тревог.

Кэл закрыл глаза и отвернулся, чтобы скрыть жгучую боль, которую приносили ему слова жены.

— А твои

родители… они знали, что ты больна, и не смягчились даже после того, как ты потеряла ребенка? — спросил он.

— Да, родители знали о лихорадке, но я опозорила их. — Нора вдруг улыбнулась. — Зато теперь я умею гладить рубашки, — с гордостью сообщила она. — Я могу печь печенье, не засушивая бисквит, и бифштексы, которые тают во рту!

Ее радость смутила Кэла. Он страстно посмотрел жене в глаза.

— Меня совсем не сердило то, что ты не могла вести хозяйство, — хрипло произнес он. — Меня злило то, что по-настоящему ты не любила меня. Тебя не должно было волновать то, как я живу и что имею. Но ты относилась с презрением к моей жизни, к моей работе и даже к тому, как я одевался. Мне было больно, поэтому я и говорил тебе жестокие вещи.

Нора не знала, что ответить. Обвинения Кэла были справедливы. Она действительно говорила так и так считала. Но сейчас… Молодая женщина смотрела на мужа, и сердце таяло у нее в груди. Она любила его, хотела его, нуждалась в нем. Ей было все равно, беден он или богат, она согласна работать даже прачкой или кухаркой, только бы быть с ним рядом.

Это открытие не удивило Нору. Она так сильно любила этого мужчину, что ничто не имело для нее значения. Сложность заключалась лишь в том, что она не знала, как выразить свои чувства, не имела представления, как сказать о них.

Глава 16

Дверь в кухню открылась, привлекая их внимание. На пороге появилась миссис Тремейн. Переводя взгляд с одного на другого, пожилая женщина почувствовала напряжение, воцарившееся между супругами.

— А как же обед, Нора? — мягко напомнила она. Нора, наконец, пришла в себя.

— Обед? Ах, да, обед! — ахнула она. — О, тетя Элен, извините меня! Мы разговаривали, и у .меня все вылетело из головы.

Элен рассмеялась.

— Кажется, скоро мне снова придется готовить самой, — пробормотала хозяйка. — Если я правильно догадалась, ты уезжаешь от нас? — Она взглянула на Кэла, который сразу помрачнел — Конечно, вы заберете Нору с собой?

Как он может забрать жену с собой, если она никогда не согласиться поехать с ним, подумал Кэл. Он смотрел на Нору, и его серебристо-серые глаза задавали вопрос, который он не решался произнести вслух.

— Лагерь, где мы живем — очень неустроенное место, — неуверенно начал он. — Там грязно, нет никаких удобств, все очень примитивно. Там живут грубые мужчины, возможности уединиться практически нет. Сейчас стоит холодная и ветреная погода, а твое хрупкое здоровье, Нора… — Кэл почувствовал, как логично рассуждает, и грустно улыбнулся. — Было бы неблагоразумно везти тебя на место работ.

Нора почувствовала, как последняя надежда ускользает от нее.

—

Но я сильная, — возразила она, ошеломив мужа горячностью своих слов. — Доктор считает, что даже если приступ лихорадки повторится, то он не будет угрожать моей жизни. И теперь я могу готовить. Кэл заколебался.

— Давайте сначала пообедаем, а затем вы все обсудите, -благоразумно заметила миссис Тремейн.

Нора и Кэл согласились. Молодая женщина закончила накрывать на стол, и позвала всех в столовую. Во время обеда разговаривали мало. Позже, когда Нора убрала и вымыла посуду, они с Кэлом уединились в гостиной, чтобы поговорить.

Кэл скрутил сигарету и закурил. Он снял пиджак и бросил его на диван. В белой рубашке, темных брюках и черно-белом, в тон костюму жилете Кэл казался совсем другим. Нора никогда раньше не видела его таким нарядным, она привыкла видеть мужа в джинсах из грубой хлопчатобумажной ткани, кожаной куртке и высоких сапогах. Странно, ей даже не пришло в голову спросить у Кэла, почему он выглядит таким процветающим, если у него нет работы.

Нора отвела взгляд от мужа, вспомнив, как приятно было лежать в его объятиях, как она сильно желала его.

— Я считаю на самом деле нецелесообразным увозить тебя сейчас с ранчо. Нора, — решился Кэл начать разговор, после того как раскурил сигарету. — Тебе здесь гораздо лучше. Более того, — добавил он неохотно, — если бы ты попросила извинения у своего отца…

— Никогда! — твердо заявила молодая женщина. — Это он должен просить прощение за то, что ударил меня и оскорбил моего мужа.

Брови Кэла удивленно поползли вверх, губы растянулись в довольной улыбке.

— Ты очень изменилась.

— Я вынуждена была измениться, — просто объяснила Нора. — Рассказать тебе правду о себе? Я вовсе никакая не любительница приключений и никогда ею не была. В Африке я жила с женами моих двоюродных братьев в роскошном особняке, пока мужчины развлекались охотой. Только один раз мне позволили посмотреть на охоту и только один вечер я провела в лагере. Именно тогда Эдвард Саммервиль, настойчиво ухаживая за мной, позволил себе неприличные отвратительные действия и разорвал на мне одежду. В результате, меня сильно искусали комары, и я заболела лихорадкой, которая теперь будет преследовать меня до конца жизни.

— Малярийная лихорадка? Нора кивнула.

— Но это не смертельная болезнь, так мне объяснили. Раньше я считала, что могу умереть в любую минуту, поэтому ничего и не сказала тебе. Я боялась за нашего ребенка.

Воспоминание причинило боль молодой женщине, и она отвернулась.

— Я тоже очень сожалею о ребенке, — тяжело вздохнув, произнес Кэл. — Я мог избавить тебя от тяжкого домашнего труда, Нора, я должен был нанять прислугу…

— Нет, ты не мог себе этого позволить, — возразила молодая женщина, не замечая виноватого выражения на лице мужа. — Кэл, нет смысла ворошить прошлое. Я всегда чувствовала, что вопросы жизни и смерти в руках божьих. Я очень переживаю из-за потери ребенка, но несчастья случаются со многими людьми, и они преодолевают их. Мы также должны справиться.