Норби ищет злодея
Шрифт:
— Боюсь, это так, — печально подтвердил Рембрандт. — Наш корабль был отброшен назад во времени.
— Насколько? — ошарашенно спросил кадет.
— Джефф, это случилось и с нами, — заметил Норби. — Мы вернулись в более отдаленное прошлое, чем собирались, помнишь?
— Нас отбросило очень далеко, — продолжал Рембрандт. — Так далеко, что хотя галактики уже сформировались, в них еще очень мало звезд и планетных систем второй генерации, рожденных из элементов звезд первой генерации. В настоящее время этот корабль является единственным носителем
— Я переброшу вас вперед во времени, — заявил Норби, выпустив ноги на всю длину, — Разрешите мне подключиться к вашему компьютеру…
— Мы не можем вернуться в то время, где уже существуем, — напомнил Рембрандт, — И кстати, ты тоже. Если ты поможешь нам, Норби, мы попробуем вернуться в гиперпространство сразу же после того, как вышли из него. Мы будем искать Инга, и если не найдем…
— Что? — с упавшим сердцем спросил Джефф. Рембрандт выглядел озадаченным и встревоженным, как любой человек, попавший в затруднительное положение.
— Тогда мы подумаем, что делать дальше. А пока что я могу предложить тебе познакомиться с некоторыми из видов искусства, собранных на этом корабле. Конечно, для полного осмотра понадобятся многие годы, но самое главное…
— Я хотел бы взглянуть на ваши работы, Рембрандт, — быстро сказал Джефф.
— Это очень просто, — Рембрандт прикоснулся к скрытой панели, и участок пола перед огромным окном внезапно засветился. Казалось, будто там возникло несколько предметов, однако Джефф понимал, что это голограммы. Лишь одна из них была четкой; две другие оставались затуманенными.
Четкое изображение медленно поворачивалось. Джеффу показалось, что он никогда в жизни не видел ничего прекраснее. Это была скульптура из света и подкрашенного кристалла. Сперва она не несла никакой новой информации, однако через несколько минут Джефф мог увидеть в ней практически все, что ему хотелось видеть.
Затем скульптура поблекла, подернувшись дымкой, и в фокус вошел другой предмет. Он имел форму грубо вылепленного каравая и, казалось, всей своей поверхностью издавал музыкальные звуки, складывавшиеся в завораживающую, радостную мелодию. Джеффу хотелось притопывать ногами в такт музыке, и он поймал себя на том, что широко улыбается. Тот, кто создал этот «инструмент», обладал несомненным чувством юмора. Неужели юмор воспринимается одинаково всеми разумными существами?
— Это служит для развлечения наших малышей, — заметил Рембрандт, — У нас нечасто рождаются дети, но тем сильнее мы любим их. Впрочем, этот экземпляр пользуется популярностью и среди взрослых.
Джефф кивнул. Веселый объект потускнел; рядом высветилось прямоугольное полотно, натянутое на раму. Когда оно вошло в фокус, Джефф ахнул от изумления:
— Это же картина, написанная маслом!
— Не совсем так, но техника живописи и полотно обладают сходством с человеческими. Мы пользовались этой техникой в начале нашей истории, и несмотря на присущие ей трудности и недостатки, она по-прежнему распространена среди настоящих
На картине была изображена драконица, баюкающая свое дитя. Сразу возникла аналогия с изображением мадонны с младенцем эпохи Возрождения. Полотно, казалось, излучало любовь и нежность.
— Я встречался с джемианскими драконицами, — сказал Джефф — Но они не помнят Других, сделавших их разумными и цивилизованными. Но, конечно, ты не так стар, Рембрандт, и не можешь быть одним из основателей Джемии.
— Разумеется, — с улыбкой отозвался Рембрандт. — Мы живем дольше людей, но не так долго. Джемианские драконы превратились в одну из наших легенд, и мы любим изображать их на картинах.
— Они были бы счастливы встретиться с вами, — тихо сказал Норби. — Если Джемия еще существует. Если вообще что-либо существует…
Произведения искусства исчезли, и в комнате как будто сразу стало холоднее. Рембрандт прикрыл свой средний глаз и покачал головой:
— Нет, теперь мы стали космическими странниками. Мы не посещаем другие планеты. Мы считаем, что нужно оставить в покое разумных существ, которым когда-то помогли, вроде джемианских драконов или иззианцев. Кстати, иззианцы не вымерли?
— Разве вы не знаете? — ошеломленно спросил Джефф. — То есть… неужели вы не следите за ними?
— Ах, молодой землянин, я вижу, что ты считаешь нас всемогущими. Хотя мы гораздо старше вас, но наши расы не гак уж сильно отличаются. Вся наша долгая история и технологические достижения не подготовили нас к подобному кризису. У нас нет приборов, которые могли бы снабжать нас информацией о будущем. Без помощи Норби мы бессильны выяснить, что могло случиться со Вселенной.
— Я готов помочь, — твердо сказал Норби.
Корабль Других, такой огромный, что Джефф успел увидеть лишь крошечную его часть, вернулся в гиперпространство и переместился вперед во времени.
— Не понимаю, — пробормотал кадет, — Если гиперпространство не имеет измерений и существует вне времени, то как мы можем двигаться вперед во времени, находясь в гиперпространстве?
— Мы не двигаемся, — отозвался Норби, подключенный к корабельному компьютеру, — Я тоже этого не понимал, хотя делал это, поэтому спросил у ВЭМ…
— У ВЭМ? — переспросил Рембрандт. Остальные члены команды, находившиеся в рубке, одновременно моргнули всеми тремя глазами.
— Так я назвал ваш огромный компьютер. Я обратился к ней «Ваше Электронное Могущество», когда пытался подключиться — поладить не так-то просто, — но потом я вроде бы даже понравился ей…
Рембрандт провел по лбу одной из своих верхних рук.
— Мы никогда не думали, что наш компьютер является личностью, а особенно — женской личностью. Так ты говоришь, ВЭМ объяснила тебе теорию гиперпространства?
— Совершенно верно. Конечно, биологический мозг, вроде вашего или Джеффа, не способен полностью разобраться в ней.