Норильск - Затон
Шрифт:
— Переживает мужичок. Не спит, не ест. Заиметь отца и потерять, ты, что думаешь, это хаханьки тебе. Выбросите эти свои стрелялки добровольно, очень прошу. Каждый раз, когда вы уходите в тундру, я сижу на валидоле. Твоя забава дорого нам обходится, дорогой.
— Твоё «добровольно» Лиза, тянет на принудительно, — скорчил гримасу Дубов.
— Вот именно «руки вверх» и ни каких тебе переговоров, — попробовал подтянуть к себе жену Тимофей. — Я выберусь отсюда, и мы поговорим. Ты чего Борис хихикаешь?
— Впервые слышу, сколько вас знаю, чтоб Лиза тебе пальчиком грозила.
— Допёк, — буркнула она, отходя
— Это и так болезненный укол, — не поняла её настроение медсестра.
— Отлично. Можно два сразу.
— Лиза у тебя проявляются садистские наклонности, — кривился Мозговой, получая порцию лечения. — Это не помогает лечению, лучше положи свою волшебную ручку на это только что уколотое место. Совсем другое дело, — прижал он её ладошку к себе.
О хорошем
С выздоровлением Мозгового его рабочий кабинет переместился в палату. Врачам эта ситуация начала поднадоедать и они его выписали под наблюдения медработников профилактория. Там была тишина, пахло розами и зеленью. Лиза перешла туда с ним жить, даже захватив с собой Тимкиного котёнка. Который пристрастился ловко плавать в огромном аквариуме, ловя рыбёшку. За что был выдворен в зимний сад. Но там ему тоже не повезло. Войдя в азарт, припустил по деревьям за маленькими попугайчиками, загонявшими его в усмерть. А большое какаду даже клюнуло в лоб. Пришлось Тимке забирать котёнка к себе под вздохи отца.
— Мать нас запилит, Тимка.
— А мы спрячем.
— Здорово придумал, интересно куда.
— Поварим котелками, пока доедем домой.
— Интересный разговор, проблема твоя, почему должен напрягаться я?
— А мужская солидарность.
— Подвёл хитрец под черту, придётся объясняться мне за тебя.
— Подумаешь. У тебя неплохо получается. Всегда счёт один ноль в твою пользу.
— Хватит болтать умник.
— И сразу кляп в рот. Так не честно.
Елизавета Александровна, посматривая на них, посмеивалась, а сын, ловко уходя из-под обстрела Тимки, перевёл стрелки на родителей.
— Как вы себя тут чувствуете, не пора вам домой выбираться, разленились ни уборки, ни готовки? — наклонился Илья к матери. — Котёнка и того отправили.
— Уже скоро. Папе доведут до конца реабилитационный курс и мы вернёмся. На работу он уже на полдня выходит.
— День рождение его вы собираетесь праздновать или как? Мы подарок купили, опять же Дубовы прилетят. Правда, тайну просили не разглашать.
— Своей семьёй сынок, больше он пока не потянет.
— Остальные целый день будут идти сами.
Примерно так оно и будет. Поэтому Елизавета Александровна неприятный разговор перевела на волну самого Ильи.
— Как у тебя служба-то, Илюша?
— Нормально, ма, только вот Лизоньки что-то не можется.
— Отправь к врачу, пусть проверят. Отец, конечно, болезнью все планы перебил, а так бы вам на юг слетать. Поваляться на песочке, сил набраться. Но ничего, зимой наверстаете. Сейчас это не проблема были бы деньги.
— Пойду, зайду к отцу, на его процедуры посмотрю.
— Пиявками облепленный, должно быть, лежит.
— Фу, какая гадость.
— Говорит, помогают.
— Ну, пока, — чмокнул он её в щёку.
Тимофей
— Съели проклятые. Обглодали всего, — ворчал он, маня её к себе.
— А я думала, ты снотворное включил, — съязвила она.
— Я раздумал.
Она откинула журнал.
— Хочешь поговорить?
— Что-то вроде этого. Надо чтоб Илья заочно экономический закончил.
Лиза оглянулась на дверь только что скрывшую сына.
— Почему ж ты ему ничего не сказал?
— Решил с тобой сначала обсудить.
Она пожала плечами.
— Что касается моего вердикта, то считаю, что любое учение не во вред. А там уж сам решай. Ты глава семейства и его отец.
Мозговой удовлетворённо хрюкнул.
— Будем считать, что этот вопрос закрыт. Теперь надо полечить меня.
Лиза подняла бровь и кокетливо заметила:
— Это дорого тебе будет стоить.
— Сколько? — дыхнул он на неё жаром.
— Вообще-то надо посчитать, — попробовала она шутить, но, видя то, что огонь бьёт из него как из петарды искрящийся столб, включила серьёзность. — Ты не торопишься, дорогой?
— Дай руку.
Она уступила, руку он получил. Вердикт её был суров:
— Тебе пиявки не в то место ставят, лучше снотворное своё смотри, а то лечение, что просишь, будет тебе дома, — засмеялась она, убегая из номера.
Гуляя по оранжереям, тяня время и давая ему возможность заснуть, вспоминала юность. Как холодный и даже жёсткий на людях Тимофей преображался в мяукающего ласкового котёнка, стоило им только остаться наедине. Что за фокусный характер. Почему Илья Дубов мог ношение после школы её портфеля превратить в ритуал не задумываясь, а Тимка нет. Зато сейчас, где надо и не надо на людях норовит зажать и за что-нибудь интересное подержаться. А тогда только взяв билет в кино на последний ряд и в самый дальний угол за колонной, где сзади и сбоку стена, целуется, как сумасшедший, норовя расстегнуть пуговицы на груди запустив туда руку. Особую ярость у него вызывал свитер с высоким воротом. Не долезешь ни до чего. Как увидит её в нём аж, зеленеет. Причём приходили они в кинотеатр порознь. Купит билет, отдаст и топай. Фильм, естественно, не смотрели, не до того. Оба в процессе зажимания и целования. Нарочно пыталась его отодвинуть от себя, интересно же, что будет делать. Шептала: — «Сколько можно, тебе не надоело?» Ерунда. Его не так просто смутить или сбить с толку. Отвечает ей, как ни в чём не бывало: — «Я всю жизнь буду тебя целовать, и мне никогда не надоест». Да, от любви тогда звенело в ушах и кружилась голова. Никому ни в школе, ни в институте, ни во дворе не пришла в голову мысль, что между ними что-то есть. Ни на чьи же не попались глаза, никто не встретил их нигде случайно. А на праздничных вечерах художественной самодеятельности в школе Тимка как всегда пел. Девчонки хлопали как ненормальные, не отпуская его со сцены. Пять песен спел, а они знай, вызывают. Тогда вылезла разозлённая Лиза, и давай читать стихи. У всех лица повытягивались, но так никто ничего и не понял. Подумали, так задумано было. «Лизка, ты чумная», — буркнул тогда он. «А ты дурак», — прошипела в ответ она.