Норвежские каникулы
Шрифт:
– Эти дубовые доски – ровесницы старой части дома. Но они в отличном состоянии. Предыдущий хозяин достроил мансардный этаж, правда, не утеплил его. Так что второй уровень холоднее и значительно моложе первого.
Комната понравилась Алинусе. Выкрашенная в кофейный цвет она могла стать красивой гостиной в стиле кантри, если, конечно, в ней поменять и переставить мебель. Наряду с красивым старинным комодом, украшенным резьбой и инкрустацией, массивным кожаным диваном и креслами, старинной металлической печкой в комнате стояла изношенная современная тахта и ободранный кухонный
На темных дощатых стенах комнаты в паспарту висели черно-белые фотографии моря и гор. Переходы света и тени удачно подчеркивали геометричность форм, четкие линии и паттерны уводили взгляд в бесконечность. Фотографии были выполнены талантливо, но в деревенском стиле интерьера гостиной они выглядели чужеродными элементами.
– Это твои фото? – спросила Алина. – Красиво. У тебя талант.
– Спасибо, – скромно поблагодарила Татьяна. – Фотографии, конечно, сюда плохо вписываются, но мне они нравятся. Захотелось, чтобы снимки здесь висели. Я часто целыми днями лазаю по лесу и горам, фотографирую. Сначала снимала для себя. А потом стала фоткать людей. Спасибо мужу, он меня здорово поддерживает и помомогает. Мне начали заказывать фотосессии за небольшие деньги. Выставляю пейзажи на стоковые сайты. Представляешь? Их покупают.
– Я тоже куплю, если продашь. Уверена, и Дашка такие фото захочет себе в кабинет.
– Я подарю. – От удовольствия Татьяна расплылась в улыбке. – Кстати, давно хотела спросить, как у Даши дела? Как ее «Гламурная правда»?
– Дуся вся в работе. Увеличила в два раза тираж журнала. Обзавелась крутыми рекламодателями. Делает проекты не только с домами моды и косметическими брендами, но и с крупными банками и корпорациями. Я веду колонку светской хроники в ее журнале. Хорошо, что напомнила, я же обещала позвонить.
Алина набрала номер Дашиного телефона.
– Наконец-то ты вспомнила, что обещала позвонить. Не рассказывай, я уже все знаю из твоего Инстаграма, – сказала Даша. – Как там Танюха?
– Ты на громкой связи. Танюха рядом.
– Привет, медиамагнат! – крикнула из-за стола Татьяна.
– Привет, привет, норвежка! – ответила Даша. – Чем занимаетесь? Доели крабов?
– Да. Уже их перевариваем.
– Когда ты успела выложить пост о крабах? – удивилась Татьяна. Алина только пожала плечами. Норвежской историей она планировала вывести свой блог на новый уровень.
– Завидую, а у меня деловой ужин с рекламодателем только через час. – Даша вздохнула.
– Это с тем лысым мужиком из Газпрома?
– Он еще и толстый, – добавила Даша. – Но люблю я его не за это. Он в журнале хочет выкупить целую полосу на год вперед.
– Кормилец, – одобрительно поддакнула Алинуся.
– Ой, девочки, мне пора. Застряну в пробке, и мой лысый толстячек сорвется с крючка.
– Удачной рыбалки, – пожелала Алинуся. – Лавкичмавки, Дусик. – Алина отключила связь.
– Какие вы молодцы! Дашка владеет журналом, стала успешной деловой женщиной, ты – популярным
– Ты же сама сказала, что тебя здесь все устраивает, – возразила Алина. – И потом, ты же не раб на галерах. Тебя здесь насильно не держат. Всегда можно вернуться домой.
– В Москву, к родителям? Чтобы постоянно слушать их нравоучения и упреки? Я все не так делаю, я ни на что не способна, я не благодарная дочь. Тебя и Дашу родители поддерживают во всем, что вам нравится. А мои предки еще до рождения решили, что я во что бы то ни стала должна продолжить семейную династию и стать известным адвокатом. А поскольку я не оправдала их надежды, меня считают неудачной дочерью. Когда я решила выйти за Бьёрна, папа вообще перестал со мной разговаривать. Сказал, что не хочет меня знать, пока я не одумаюсь. Он беспокоился о своей политической карьере.
– А что твоя мама говорит?
– Она на отца чуть ли не молится. Во всем ему поддакивает. Особенно в вопросе о моей карьере. Ее отец ведь тоже в адвокатуре работал. У нас в роду по обеим линиям в нескольких поколениях были сплошные юристы. И вдруг на мне все закончится. Для родителей это удар ниже пояса. Ненавижу юриспруденцию.
– Зачем же ты поступала на юрфак? – удивилась Алина.
– Меня никто не спрашивал. Это было предопределено и не обсуждалось. А в семнадцать лет трудно понять, чего ты сама хочешь.
– А чем ты хотела бы заниматься? – спросила Алина и внутренне поморщилась. Все таки избежать участи жилетки ей не удастся.
– Я говорила. Фотографией.
– В чем же проблема? Занимайся фотографией. Кстати, я напишу статью о Норвегии. Можем поговорить с Дусей о публикации твоих фотографий в номере со статьей.
– Отлично! Подготовлю серию фоток о Норвегии. А то надоело просить позировать детей Бьёрна.
– А где сейчас дети твоего мужа.
– Они живут с матерью в городе Саннес. Это рядом со Ставангером. По нашим меркам Саннес – что-то вроде малоэтажного поселка, но для норвежцев – крупный город. На днях у них семейное торжество, все соберутся на острове. Их бабка с дедом по матери тоже живут на Хеллёйе, так что детишки, надеюсь, остановятся у них. Если бы дома был Бьёрн, то жили бы у нас. А так я сказала, что приедет моя подруга и займет одну из спален. Они скривились, но пережили. Дочь приезжала к нам на один день и вчера вечером вернулась в город. Бьёрн учил ее резать ягнят.
– Резать кого? – переспросила Алина.
– Она хочет стать фермершей, и ей нравится резать ягнят.
– Танюх, может, все-таки лучше жить с родителями в Москве, чем с такой родней?
– Родственники Бьёрна для меня самая большая проблема. У большинства норвежцев в сельской местности, как Хеллёй, много детей. У детей много своих детей и так далее. Поэтому на все праздники собирается толпа родителей, детей, внуков и правнуков, их жен и мужей. Я раньше начинала паниковать от такого количества норвегов в одном месте.