Носферату

Зарубина Дарья

— На ней была земная одежда?

— Да, новое сиреневое платье, по-видимому, сшитое в Нью-Йорке.

По их лицам я понял, что между ними и Евой произошло что-то такое, что теперь было особенно неприятно и горько вспоминать, а земное платье погибшей напоминало им об этом. Журналистское любопытство снова победило природную тактичность, и я, естественно, начал постепенно, сперва только кончик, а потом и полностью, совать нос не в свое дело.

— Давно она пропала?

От моего вопроса Райсы съежились, еще теснее прижавшись друг к другу. Магдола опустила глаза, а Креб, заметно

нервничая, ответил, что не видел Еву уже два с половиной месяца, и вряд ли они смогут помочь с определением времени смерти.

Потом он забормотал что-то о том, что последние месяцы Ева была больна и находилась на лечении, и они редко виделись, и что-то еще в этом роде. И вдруг у меня за спиной раздался юный женский голос:

— Не надо, па, называй вещи своими именами — Ева была наркоманкой и бросила нас, потому что ненавидела.

Я обернулся и увидел в дверях, ведущих в кухню, потрясающе красивую девушку лет семнадцати. Платиновые волосы мягкими волнами спускались до талии, не столько тонкой, сколько совершенной, а грудь говорила о том, что она не грианка. В ней не было полноты бищины, а следовательно, ослепительная красавица являлась землянкой. Если не по рождению, то по биологическим параметрам — несомненно, и эти биологические параметры так и манили к себе все то человеческое, что не было мне чуждо.

— Хлоя, что ты говоришь! Ева не была наркоманкой. Она болела, серьезно болела, — забормотала Магдола, обращаясь скорее ко мне, чем к дочери, а Хлоя, упрямо гладя на родителей, повторила:

— Да, она была наркоманкой. Мы любили ее, а она нас бросила. Я слышала, как она говорила, что ненавидит Гриану. — В гневе девушка показалась мне богиней возмездия, но ее очарование не мешало мне жадно впитывать информацию о моей усопшей подопечной.

Семейная сцена набирала обороты, как разрастающийся из столбика пыли смерч.

— Она страдала! — почти выкрикнула Магдола. — У нее были такие боли, что без наркотиков она не перенесла бы их.

— А потом, когда последствий автокатастрофы не осталось, почему она не перестала принимать лекарства?! Она ведь по-прежнему где-то доставала таблетки. Наверняка в той клинике, где якобы лечилась, а на самом деле обманывала и нас, и вас. — Девушка ударила себя ладонью по груди. Под рукой хрустнуло, и на голубой блузке расплылось небольшое мокрое пятно. Похоже, юная Фемида в эмоциональном порыве раздавила кулон, по всем грианским канонам представлявший собой маленький плоский аквариум величиной с большую пуговицу. Хлоя сняла с кофточки бисерных размеров рыбку и не глядя бросила ее в ближайший аквариум.

— Не надо так, Хлоя. — Креб старался выглядеть спокойным, но голос у него дрожал. Он обернулся ко мне, подался вперед и извиняющимся тоном заговорил так быстро, словно боялся, что Хлоя не даст ему закончить: — Господин Шатов. Ева была замечательной бищиной, нашей биной. В нашей настоящей семье, как в старину, все трое супругов любили друг друга и вместе рожали и воспитывали детей. Нам не нужны были эти договоры отцовства-материнства, когда третий супруг нанимается на манер приходящей няни. Мы с Магдолой знали, что найдем нашу третью частичку, и не заключали брака, пока не встретили Еву. Мы любили ее, и она

любила нас…

Мой переводчик мигнул. Хлоя фыркнула, прошла мимо отца маленькими, но резкими шажками и опустилась в прозрачное кресло. При этом крупная рыбина, плававшая в нем, подняла вверх выпученные глаза, и, поверьте, я ей позавидовал, поскольку вид стоил того, чтобы всю жизнь плавать среди трех водорослей в компании ракушки и чистящего стенки моллюска.

— Еве, несчастной, подавленной, тогда было всего семнадцать. Ее отец спился, а мать отказалась от нее. Землянка, произведшая Еву на свет, не захотела воспитывать бищину. Очень ранимая, нежная Ева все эти годы была прекрасной матерью нашим детям…

Креб хотел сказать что-то еще, но Хлоя, тем временем закурившая длинную дамскую сигарету, оборвала его и заговорила сама:

— Была, пока год назад не попала в аварию. Ее лечили наркотиками, потом от наркотиков. А потом она объявила, что ненавидит все, что связано с Грианой, потому что эта планета отняла у нее мать и разбила семью ее родителей. Потом она накупила земных шмоток, подала заявку на российское гражданство и в конце концов просто ушла, даже не попрощавшись с нами.

Хлоя бросила недокуренную сигарету в пепельницу и выбежала из столовой, судя по сжатым губам, мысленно уговаривая себя не плакать.

— Хлоя наша младшая дочь, четвертый ребенок, — медленно и спокойно заговорила Магдола. — Старшие уже давно работают на Земле, в Токио, а она осталась с нами, хотя, пожалуй, ей было бы легче других устроиться на Земле. Она единственная унаследовала от Евы ее земную породу и родилась биологической землянкой. Хлоя была больше всех привязана к Еве и до сих пор переживает ее уход. Мне кажется, она настолько зла на мать, что еще даже не понимает, что ее больше нет.

Магдола закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы. Муж заботливо обнял ее за плечи, и я понял, что сейчас самое время посмотреть, что делает Юлий.

Я попрощался и собрался уже выйти на улицу, когда с лестницы, ведущей наверх, меня окликнула Хлоя.

— Господин полицейский, — тихо позвала она, не желая, чтобы слышали родители. — Если вам понадобится моя помощь, то вы можете звонить мне в любое время.

Она сбежала по ступенькам, сунула мне в руку зеленую визитную карточку и поцеловала в щеку. В этот момент я пожалел, что дал вытащить себя из дома до того, как побрился. Однако растеряться от поцелуя хорошенькой девушки мне не позволила природная наглость. Разубеждать ее в том, что я представитель закона, я не стал, а просто улыбнулся, стараясь, чтобы моя улыбка не перешла той грани, за которой заканчивается тактичность, ведь малышка только что узнала о смерти матери.

— Ваша помощь понадобится мне сегодня вечером, ведь я не знаю города. А вы могли бы подсказать мне ресторанчик, где под хороший коктейль и что-нибудь из настоящей чиггийской кухни можно поговорить по душам? Ваши родители очень уязвимы сейчас, поэтому я полагаю, что расследование не стоит вести обычными для полиции методами.

Она кивнула и улыбнулась.

— В девять приезжайте за мной, но оставьте машину на стоянке. Мы пройдемся пешком, тут недалеко, а автомобили ставить запрещено. До вечера.