Ноша избранности
Шрифт:
– Тадарик!
– взвыл воевода.
– Знай меру!
– Я тебя оскорбил?
– Тадарик картинно вскинул бровь. В толпе зрителей захихикали.
– Нет, - буркнул воевода.
– Проезжайте.
Тадарик вскочил в седло, окинул окружающих взглядом победителя, рявкнул громко и внятно:
– Светик, по старой памяти, прошу: выйди ты хоть раз за ворота. Или ты всю свою смелость на базарной площади оставил? Там ты не был сопляком!
..........................................................
На постоялом дворе царила сонная лень. Постояльцы дремлют кто где, на ступеньках веранды скучает Алевтина. Выражение лица у неё кислое.
– А почему меня оставили?
Тадарик спрыгивает с коня наземь, подхватывает любовницу, усаживает в седло боком, по-женски:
– Гастас, я слышал, ты обещал вольную Тине. Не пора ли исполнить обещанное?
– Как скажешь.
Поход к судье не занял много времени. Потом Аня изъявила желание спуститься к реке и пополнить запасы валерьянки, а Тадарик повёл Алевтину по городу. Он купил и подарил ей несколько локтей ткани на платье, ожерелье из неровного, речного жемчуга, крошечный флакон с душистым маслом. Нагулявшись, они зашли в заведение типа трактира или харчевни.
Важные купцы вели за тяжёлыми столами свои, неспешные беседы и их взгляды тут же обратились в сторону вошедших. Тадарик заказал мёд. Авлевтина проголодалась, но еды в этой дыре, похоже, не подавали. Тадарик завёл разговор с ближайшим соседом по столу. О собачниках, которые наконец-то ушли. Спросил про караван. Скоро ли? Нет ли вестей? Вестей не было.
Музыканты тянули две ноты, сплетая из них подобие мелодии. Тадарик повернулся к спутнице:
– Госпожа Тина, порадуйте нас танцем.
Голодная и злая Алевтина надула губы:
– Я - свободная женщина. Ты не должен был ничего обещать, не спросив мня.
– Я никому и ничего не обещал, - равнодушно отозвался Тадарик.
– Я прошу тебя. Здесь скучно, но если ты не хочешь развлечься сама и развлечь нас, - мы идём домой.
Равнодушие. Вот что убило всю злость Алевтины. И ещё ей совсем не хотелось возвращаться на постоялый двор в его скуку и безделье.
– Ну, если ты меня просишь... Пусть, только играют что-нибудь повеселей.
– Вздорная у тебя рабыня, - заметил один из зрителей, жадно вперив глаза в танцующую девушку.
– Она не рабыня и никогда ей не была, - ответил Тадарик.
– Если конечно не считать плен у собачников. Девица из богатой семьи, где её просто обожали.
– Нельзя так воспитывать дочь, - возмутился работорговец.
– Она похожа на гулящую!
– Нам-то какое дело до чужих нравов?
– оборвал его Тадарик.
– Лучше скажите: что вы думаете о моих постояльцах?
– Они были в рабстве!
– В плену, - уточнил воин.
– Они остались, когда на их караван напали собачники. Я рад, что парни смогли спастись и освободиться.
– Да, такая верность - ценный товар, - подтвердил слова воина купец с другого стола.
– Один из них убил собаку и собачника. Весь город это знает.
– Ладно тебе, - перебил его сосед.
– Сидишь себе в городе и сиди.
– Но собаку-то парень убил, - вставил реплику Тадарик.
– Впрочем, с собакой теперь любой из них справится.
– Шутишь?
– Нет. У Лагаста хорошие воины. И сам он скоро окрепнет после плена. Сегодня уже верхом ездил...
– Ну, сегодня ещё каравана нет...
– Тем более.
Реплики - как удары мечей на поединке. Никто ни о чём не просит, никто и ни о чём не договаривается. Но любая торговля начинается с рекламы. Тадарик, конечно, слов
Авлевтина возвращается к столу. Её встречают крики восторга. В разговоре участвовали далеко не все посетители. Зрители восторженно вопят, восхваляя красоту и мастерство девушки. Кое-кто просит повторить танец, сует ей в руку серебряные монеты.
Тадарик покровительственно кивает:
– Вы - свободная женщина, госпожа Тина. И если вы хотите танцевать...
Алевтина хочет. Восторг купцов кружит ей голову.
На постоялый двор они возвращаются под вечер. Глаза и щёки Алевтины горят. В кошельке звенит серебро. Тадарик поглядывает на любовницу с благодушной усмешкой. Дела у красотки пошли успешно и он рад, как всегда после удачной сделки. Ну, а долю за посредничество, он возьмёт ночью и натурой. Плата за сговор - тоже часть его дохода, как хозяина постоялого двора.
На дворе - пыль столбом, лязг и грохот. Воины тренируются. Гастас держит аж трёх атакующих. Молодец, парень. Лагаст наблюдает за тренировкой с веранды.
– Где госпожа Анна?
– спрашивает его хозяин.
– Её позвали. Кажется, к больному ребёнку. Ириша ушла с ней.
– Хорошо, - кивает Тадарик. Его заслуги здесь нет, нет и доли, но мужчина всё равно доволен. По-человечески.
Потянулось ожидание, которое каждый заполнял по мере своей фантазии и способностей. Алевтине больше не хотелось искать ссор. Зачем? Анькин Гастас - всего лишь рядовой дружинник. Сама Анька, вместе с Иришкой или возятся со своей "зелёной аптекой": собирают травки и корешки в пойме реки, сушат их, варят не пойми-что, гонят спирт из бражки или бегают по домам. Тоже мне лекарка! Платят ей чистую мелочь. Да она и не всегда эту плату берёт. Добрый доктор Айболит, нашёлся! Старуха помалкивает. И то! Что может сказать потасканная рабыня, если её господин предпочёл молодую, горячую красавицу? А Тадарик, оказывается, личность! Красавец, с характером! Аристократ по происхождению, по положению - второй человек в городе: неформальный лидер и народный трибун, пусть и неизбранный. А женится - так вообще станет первым. А как её любит! При одном взгляде на его мощную фигуру, у Алевтины всё внутри сжимается. Подарки дарит. Одно неприятно: дважды в день упражняется с Анькиным Гастасом. И не поспоришь. Днём да при всех женщина в мужские дела мешаться здесь не должна. А ночью - разговаривать некогда.
Впрочем, всё это пустяки. Долго в городе наёмники не задержатся. Анька с ними уберётся. Домой дорогу искать. Дура. Нет этой дороги. Хотя, пусть идёт. Перед глазами мельтешить не будет. Зато у неё, у Алевтины всё обстоит - лучше некуда. Она - единственная на Пристепье танцовщица. Купцы регулярно приглашают её на пирушки, танцевать, никаких глупостей не позволяют, хотя просто исходят слюной от вожделения. И они, и их знатные гости. И платят ей за танцы хорошо. Больше, чем Аньке за её лечение. Только вот с одеждой по-прежнему проблема. Для выступлений, для прогулок по городу одеваться надо соответственно. Одежда есть, а служанки - нет. Приходиться каждый раз просить Иришку, давать ей деньги. Купить бы рабыню. Хоть самую страшную, но это стоит как минимум восемь больших золотых. Конь дешевле ценится. Зато она всё-таки обзавелась домашним платьем, с которым справляется сама. Ночью это очень удобно. И ещё Алевтину невероятно раздражает здешняя кухня: вечные, рыбные пироги и каша на воде. Хорошо, Анне за лечение два раза давали по овце. Хоть какое-то мясо.