Носители Совести
Шрифт:
Арсений положил трубку, быстренько раскрыл блокнот на чистой странице и набросал маленькую схемку.
Просчитать варианты не так уж и сложно. Всем, кто когда-либо учился в вузе, известно, что студенты всерьез задумываются о сдаче экзамена за два-три дня до его начала. Если верить показаниям Клима Таласина, девушка очень торопилась. Скорее всего – домой, готовиться. Сдача на носу.
Вот и вся логика. Остается приехать в учебную часть Североморского высшего медицинского института и выяснить, сколько студенток по имени Ксения сдавали экзамен с 17 по 20 июня, то есть через два-три
– Установку понял, Глеб. В пять дуй к Снежане. И чтоб завтра я с утра твоей куртки на диване не видел!
– А ты куда?
– Кое-что новое по делу. Вебер из «Приморского» звонил.
– Да я уж понял. И что говорить, если тебя будут спрашивать?
– А-а, посылай всех, – ответил Арсений почти весело.
– Даже Каина? – изумился Глеб.
– Его – особенно. Смотри, Снежану по новой не обидь, а то я тебя знаю, тактичный ты наш.
Арсений бросил в портфель блокнот, поднялся и вышел из кабинета. Глеб завистливо проводил «начальство» глазами – ну вот, кто-то поехал вести расследование, а ему всего-навсего предстоит мириться с подругой. «Хотя, Арсений прав, конечно: надо попросить прощения. В первый раз в жизни – то-то она удивится!»
А следователь Центральной прокуратуры Догай не стал дожидаться лифта, сбежал вниз по лестнице. Сдал дежурному внутренний пропуск и подумал: «Держись, Ксения, последний Носитель! Держись, девочка!»
20
– Ладно, не переживай, что-нибудь придумаем! – сказала Инка.
– Да что тут можно придумать!
– Во-первых, можно уехать на месяц-два – ты же сама говорила, что в середине лета собиралась к родителям.
– Ну да, – Ксюха пригубила «бейлис», заботливо разлитый Инкой в изящные стеклянные рюмочки. Резчик выгравировал на каждой какое-нибудь животное. Ей достался горностай, а подруге – белочка. Скорее всего, неспроста: Инкина фамилия была Эйгорн – «белка», по-североморски.
– Вот и отлично. Отпросишься с практики, думаю, это будет несложно, главное – выдумать хорошую отмазку. А в Империи за тобой никто гоняться не будет.
«Если за тобой и правда кто-то гоняется, и все, что ты рассказала – не плод твоего воображения».
– Во-вторых, пока можешь пожить у меня…
– А что родители скажут, когда приедут?
– Ой, а то ты моих предков не знаешь? Да они только рады будут. Маман, например, считает, что ты на меня хорошо влияешь.
– Но им же придется все рассказать…
– Ой, я тебя умоляю! Думаешь, им так уж важно знать, почему…? Скажем, что тебя выставили из квартиры, и пока ты подыскиваешь новое жилье – будешь жить у нас. Вот и все. Эй, ты что не пьешь, не нравится, что ли? Так отдай лучше мне, а то у меня сердце кровью обливается.
– Пью, пью, спасибо, Ин, – Ксюха отпила немножко, покатала на языке восхитительный ликер.
– То-то. Ну вот, о чем это мы? А! Поживешь у меня недельку-другую, а там, глядишь, все успокоится.
– Нет, я не могу. А вдруг эти и сюда придут? Выследят
– Да ладно! Какие там неприятности! Вызовем полицию, если что – и дело с концом.
– Я уже думала об этом. И что им сказать? Приезжайте, кто-то хотел взорвать мою квартиру и переехать грузовиком? Очень им надо. Савка как-то рассказывал – со слов дяди, он в полиции работает, – вот, мол, у нас сейчас везде кричат о чуть ли не стопроцентной раскрываемости преступлений. – Ксюха поставила на стол пустую рюмку, которую Инка тут же не замедлила наполнить. – Видела, наверное, в автобусах, в трамваях висят плакаты: «За прошлый год раскрыто столько-то преступлений, что составило 89% от общего числа зарегистрированных»?
– А то! Куда не встань, все равно носом в них уткнешься!
– Ну так вот: Савкин дядя говорил, что наша доблестная полиция расследует только такие дела, которые можно раскрыть быстро. Остальные просто отказываются регистрировать. Нет, мол, состава преступления.
– И что?
– А то. Так же и мне заявят: газ прорвало, потому что шланг старый и технику безопасности не соблюдаете. И никакой грузовик не хотел вас давить – просто в поворот на узкой улице не вписался. А то, как я весь день в примерочной кабинке «Хамстора» просидела, лучше вообще не рассказывать – засмеют.
Ксюха махнула рукой, не рассчитала немного и чуть не смахнула со стола полупустую бутылку. Перед глазами все плыло.
– По-моему, я уже пьяная, – сказала она.
– Ничего страшного, – Инка плеснула ей в рюмочку еще ликера. – Наоборот, даже хорошо.
Собственно, именно этого подруга и добивалась – споить Ксюху до полной отключки, чтобы успокоить нервы и дать немного отдохнуть. А то со всеми своими фантазиями и страхами она всю ночь не заснет. Будет на каждый шорох вскакивать.
Инка подливала и подливала Ксюхе, и в итоге та одолела половину бутылки практически в одиночку. Тягучий, как сгущенное молоко, горьковато-сладкий ликер пился легко, и подруга ничего не замечала, увлеченная рассказом, пока у нее не начал заплетаться язык.
– Ч-чего хорошего? – запинаясь, спросила Ксюха. – Наклюкалась, как наши парни г-говорят, – в зюзю.
– Ну и что? Никто тебя не видит, кроме меня. А я – могила, никому не расскажу. Даже Мартину.
Если Инка думала упоминанием о гитаристе с четвертого курса, который вроде бы нравится Ксюхе, поднять ей настроения, то она ошиблась. Подруга как-то сразу сникла, залпом выпила почти полную рюмку ликера (разве так можно!), шмыгнула носом.
– Эй, Ксюш, что с тобой? Я как-то не так выразилась?
– Д-да нет, все нормально. Просто… давай не будем сегодня о парнях, хорошо?
– Конечно, как скажешь, – закивала Инка, подумав про себя, что подруга, не иначе, звонила Мартину за поддержкой, поведала свои страхи, а он, чурбан бесчувственный, небось, ее и слушать не стал, а то и, вообще, – на смех поднял.
Ксюху клонило в сон. Адреналин, бурлящий в крови после случая на дороге, постепенно сошел на нет, да и алкоголь помог. Она клевала носом, говорила все медленней и все сильнее запиналась в словах.