Ностальгия
Шрифт:
С напитками, с консервами проще. Отлепить этикетку недолго, и наклеить самопальную – где изготовителем значится какое-нибудь предприятие Минпищепрома СССР. На всех банках и бутылках, что смог разглядеть вблизи Сергей, – именно такие этикеточки, псевдосоветские.
Но, господа, – ведь это же контрафакт! Причем в неслабых таких масштабах… Вполне подсудное дело. И, судя по тому, что сказал Угалаев про главу здешней администрации, Мироныча, – тот в доле, и активно крышует аферу.
Единственная примета нового времени, – плакатик «ФОТО– И ВИДЕОСЪЕМКИ КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНЫ», – тоже свидетельствует,
Кстати, Угалаев не так давно намекал: Мироныча будут убирать, в грядущие перемены он никак не вписывается. Глава администрации активно сопротивляется начавшимся подкопам, связи за десять лет наработал немалые, и не только здесь, в своем удельном княжестве, – в Питере, в Смольном. Исход схватки, естественно, предрешен, но если он, Сергей Белецкий, окажет активную помощь победителям, – разоблачительным материалом про «Ностальгию» и ее связь с Миронычем, в частности, – то в карьере возможны всякие приятные сюрпризы. Чем, в конце концов, Угалаев лучше, чтобы работать у него на подхвате. Заманчиво…
Стоит начать прямо сейчас. У Мироныча уже начался обратный отсчет, надо поторопиться. И с другим делом ни в коем случае нельзя медлить: как можно быстрее истратить найденный клад. Интересно, здешний оптовый отдел тоже принимает оплату в рублях?
Водка, да и портящиеся продукты, – не вариант. А вот дагестанский коньяк КВВК, стоящий в винной витрине и не привлекающий внимания публики, алчущей дешевой водки, – это вещь. Если, конечно, содержимое соответствует этикетке.
Эх, не повезло… Найти бы клад чуть раньше, перед Наташкиной свадьбой…
2.
Сергей направился к прилавку – неприметному, приткнувшемуся в дальнем от входа углу магазина. Никаких продуктов там не выставили, табличка «Стол заказов» красовалась в гордом одиночестве.
Однако один человек все же отоваривался – знавший, должно быть, волшебное заклинание: «Я от Иван Иваныча». Вернее, в нашем случае: «Я от Константина Мироновича».
Продавщица быстрыми движениями укладывала продукты в коробку, Сергей успел разглядеть лишь палку сырокопченой колбасы, затем мелькнула знакомая банка… Ну точно, черная икра. Только жестянка вдвое выше, чем та, что лежала в стене. И надпись другая, вместо ИКРА написано латиницей: CAVIAR. Все правильно, в брежневские времена осетров и белуг меньше ловить не стали, но почти вся их икра шла на экспорт, однако кое-что оседало в таких вот неприметных отдельчиках…
– Вам чего? – спросила продавщица, прервав свое занятие.
О, как это прозвучало! Два слова – но в интонации прямо-таки вся квинтэссенция знаменитого совковского сервиса! Интересно, здесь для пущей достоверности на специальных курсах обучают персонал хамить покупателям? Или в тетечке бродит старая закваска советской торговли? Судя по ее возрасту, – вполне возможный вариант.
– Могу я увидеть администратора? – поинтересовался Сергей, не сомневаясь, каким будет ответ.
Продавщица оправдала ожидания. Рявкнула:
– Жалобная книга вон там! – размашистый указующий жест в неопределимом направлении. – Не мешайте работать!
Не-ет, какие там курсы, – старая школа, сразу видно.
Он не стал мешать работать. Вспомнил
Пока стоял, в разговоры соседей не вслушивался – обычный треп пьяноватых маргиналов. Поглядывал по сторонам – цепким взглядом, профессиональным, высматривал детали и детальки, характерные штрихи, которые смогут пригодиться в будущем очерке. (Будет очерк, Сергей уже решил для себя, – как бы ни повернулось дело, потребуется разоблачительная публикация, или нет, – но очерк он напишет, больно уж тема интересная…)
А вот этот эпизод, кстати, можно использовать для вступительного пассажа: женщина в предпенсионных годах, хорошо и модно одетая, застыла как изваяние, уставившись на витрину бакалейного отдела. И явно сейчас она не здесь – там, в своей молодости. И глаза у дамы что-то больно уж подозрительно поблескивают…
Очередь двигалась быстро – не разливают же, не взвешивают – и вскоре Сергей обменял свой чек на коньяк. Отошел от прилавка, осмотрел придирчиво: на вид все в порядке, пробка закатана фабричным способом, этикетку от настоящей не отличить. Но – старого образца, нет штрих-кода, поминаются и СССР, и Дагестанская АССР.
Не попробовав, не поймешь, что внутри, – однако не устраивать же дегустацию из горлышка прямо здесь, в зале. Дома разберемся…
Сейчас предстоит выяснить кое-что другое… А именно – что находится за неприметной дверью в стене, как раз между рыбным и овощным отделами?
«Посторонним вход воспрещен!» – сурово предупреждала табличка на двери.
«Пресса! – мысленно парировал Сергей. – Даешь свободу информации!»
3.
Что дверь не заперта, он заметил, еще стоя в очереди. Даже приотворена – видна узенькая щель, в такую не просочится и кошка.
Что за дверью, догадаться нетрудно. Подсобные помещения, а в них наверняка много чего интересного. Скорее всего, производство «советских» расфасованных продуктов налажено именно здесь. Иначе возможны накладки – остановит, к примеру, ГИБДД машину, а в ней совсем не тот товар, что указан в накладной. Проблема решаемая – можно сляпать фальшивые документы на груз, можно загодя договориться с гаишным начальством… Но зачем посвящать в тайну лишних людей?
Ладно, сейчас разберемся. Грузчики, упаковщики и прочий мелкий подсобный люд – контингент весьма разговорчивый, особенно если их словоохотливость слегка простимулировать. И узнать кое-какую предварительную информацию от них куда легче, чем от директора или администратора.
…Момент Сергей выбрал удачно: продавщица из овощного отдела куда-то отлучилась, а та, что в рыбном, была занята важным делом: пыталась отколоть несколько рыбин от смерзшейся глыбы не то минтая, не то хека. Товар этот, как ни странно, время от времени покупали, несмотря на крайне неаппетитный вид. В основном старушки, не иначе как для кошек. Цена тридцативосьмикопеечного продукта в переводе на современные деньги получалась более чем умеренная.