Ностальгия
Шрифт:
Легкое облачко затуманило воспоминания о настоящем и будущем, но тут же пропало. Еще далеко, еще долго, до этого времени еще надо дожить, у него есть время, много, очень много времени. И он готов ко всему, что произойдет, он это раз пережил и внутренне готов пережить еще раз.
Портрет генсека, что смотрел на него со стены книжного магазина, был цветным и стоил двадцать копеек, остальные - членов Политбюро и общий "иконостас" - черно-белыми и оттого наполовину дешевле. Интересно, что пока еще генсек представал перед покупателем ретушированным, без своего знаменитого родимого пятна на лбу, и оттого казался каким-то нереальным, точно это не
Он как вошел, так и вышел; похвастаться обширным ассортиментом магазин не мог, разве что объемом все той же мифологической литературы, как художественной, особенно в серии "Пламенные революционеры", так и документальной: всевозможные резолюции и материалы последнего съезда и только что прошедшего апрельского Пленума. Обыкновенный худлит представлял собой сплошь увесистые тома членов Союза писателей, а объявление, вывешенное на двери, отпугивало книголюба уже с порога: "Книг по макулатурным талонам в продаже нет". Хотя случались и просветления, он помнил, что в прошлом году смог достать Дюма и Зощенко.
Ему очень хотелось подойти к усталой продавщице, лениво перелистывающей книжку в мягкой обложке, и поинтересоваться Бродским или Солженицыным; разумеется, он не подошел и не поинтересовался.
В соседнем доме находился видеосалон; до сеанса в шесть осталось менее получаса, и народу, в основном подростков его, того его, возраста, ожидавших появления Шварценеггера в фильме "Коммандо", собралось преизрядно. Он поискал себя в толпе подростков, не понимая, зачем ищет, ведь в этом году он приедет в городок лишь в самом конце июня.
Зато его появление произвело некоторое шевеление в их рядах. Смотрели куда-то ниже пояса, он растерялся, и сам осторожно скосил глаза. Нет, их внимание привлекли всего лишь нежно-голубые джинсы фирмы "Ли"; он со внезапно заполонившим сознание страхом стал вспоминать, а были ли в восемьдесят пятом джинсы нежно-голубого цвета? Собираясь в путешествие, он отчего-то не придал этому значения и сообразил о возможной оплошности только сейчас.
Но его видело полгорода, и едва ли кто обратил внимание на одежду. Может, все же были; ведь на большинстве подростков, из тех, кто ожидал начала сеанса, среди необходимых атрибутов неформальной моды: традиционно длинных волос, завязанных в конский хвост, и бесчисленных значках на куртках, - наличествовали и пятнистые белесые "варенки", точно странная, но обязательная для всех униформа неведомо в каких краях защитного цвета.
Он торопливо прошел мимо пареньков, кто-то в их группке должно быть, совсем еще отрок, произнес ему вслед: "а ведь зыкенски выглядит чувак". Услышав эту фразу, он не мог не усмехнуться.
Все же их реакцией Павел был очень обеспокоен, и потому, только отойдя шагов на двадцать, позволил себе обернуться, и с тревогой заметил, что его все еще провожают завистливые взгляды. Он невольно прибавил шагу, свернул в первый же переулок и заторопился назад, к дому Рашиды Фатиховны. Той дорогой, которая ему была прекрасно известна и памятна по тем далеким годам, и потому теперь, казалось, что она сама ложится под ноги, выбирая для него кратчайший путь в тихую гавань, прочь от тревог.
Он подумал, и мысль придала уверенности в себе: ведь завяжи ему сейчас глаза, раскрути на месте, он и то, довольствуясь лишь слухом да обонянием (идти надо было мимо пекарни, где всегда вкусно пахло выпекаемым багетом,
Погруженный в свои мысли, он не сообразил, что идти ему придется вновь через скопление молодежи, мимо еще одного места, где собирались молодые люди возраста несколько постарше и много состоятельнее только что встреченных им пацанов, те, что могут себе позволить не толпиться в крохотном зальчике видеосалона, смотря мутную копию со скверным переводом.
Павел услышал музыку, громкость которой нарастала по мере того, как ноги подносили его тело к источнику, и лишь затем вспомнил, откуда именно неслась знакомая мелодия. Он было остановился и собирался повернуть назад, но не решился, передумав в последний момент. Он подошел уже совсем близко к группе молодежи, толпившейся подле крохотного безымянного киоска звукозаписи и, по совместительству, видеопроката. На него наверняка обратили внимание, поворачивать поздно.
Песню он узнал сразу: "Последний отсчет" группы "Европа". И невольно замедлил шаг.
Несколько юношей, в самом деле, оглянулись в его сторону, не то услышав, не то инстинктивно почувствовав его приближение. И снова, не выразив ни малейших эмоций, занялись своими делами: он был чужд для них, не интересовал совершенно.
Он перевел дыхание. Значит, не все так плохо, но джинсы пока следует отложить; хотя они у него не первый год, пускай подождут, он обойдется тем, что купит на барахолке. Лучше всего что-нибудь от Бреймана, от дома Рашиды Фатиховны до его ларька всего два шага. Некогда он бегал в ларек за пуговицами и клепками от фирменных производителей по тридцать-пятьдесят копеек штука и прилаживал их к своим джинсовым курткам в больших количествах, разнообразными узорами. А потом вот так же толкался среди знакомых у киоска звукозаписи, изредка позволяя себе потратить десять или пятнадцать рублей - в зависимости от долготы звучания: час или полтора - на кассету с любимыми "металлическими" записями. Выбор в киоске всегда был большой: от "пушистого" "Рикки э Повери" до скрежещущего и громогласного "Акцепта" - на любой вкус.
Когда-то он и сам был и будет завсегдатаем этих мест, когда-то бесконечно давно, пятнадцать лет и еще год назад или пятнадцать лет и еще месяц вперед.
Рашида Фатиховна накормила его гречневой кашей со свининой и брынзой, напоила чаем с коржиками - "а то дрожжи пропадают", словно извиняясь, сказала она, ставя аппетитно пахнущее блюдо на середину стола. А потом оставила его распоряжаться временем по собственному усмотрению. Только если он вернется поздно, пускай не забудет задвинуть щеколду на входной двери.
Наказав, что положено, старушка отправилась к соседке в гости, а он, посидев еще с полчаса и, убедившись, что хозяйка не вернется вскорости, взял сумку с генератором и вышел, направляясь в сторону, противоположную той, куда ходил днем.
Минут через двадцать - за это время руки затекли от двухпудовой тяжести, - он вышел к реке. Как раз там, где и планировал: возле холма, на котором стоял заброшенный дом, река разливалась, заболачивая берега, покрываясь зарослями рогоза и кувшинками, и лениво спускалась дальше, к Черному озеру, где все население городка лето напропалую купалось и загорало. Здесь же никого не было, да и быть не могло, и только комары неумолчно звенели над его головой.