Ностальгия
Шрифт:
Гид взмахнул рукой.
— На Сесила Лэнга, хм, тамошняя целина произвела неизгладимое впечатление. Равнина Нулларбор и все такое. Вы ведь австралийцы? Тогда вы поймете, о чем я. Он всегда говорил — прошу прощения, — вот где жопу-то накачаешь! Ха-ха. Да, так прямо и говорил.
Гид оглянулся на миссис Каткарт — и покраснел. Такие загорают моментально.
— Он был вроде Родса [58] — простой парень, с характером что динамо-машина. Он-то и создал этот траст, своего рода мемориал, хм-хм. И место сам лично выбирал. В стороне от наезженных
58
Сесил Джон Родс (1853–1902) — британский колониальный деятель и финансист; сколотил состояние во время алмазной лихорадки; в итоге получил контроль над 90 % мирового производства алмазов, а также приобрел значительную часть акций золотодобывающей промышленности в Южной Африке.
— Как вас зовут?
— Уэйн.
— Продолжайте, Уэйн, — велела миссис Каткарт.
— Так вот, как я уже сказал, тамошние методы — все на скорую руку, грубо, но эффективно — Сесила Лэнга весьма впечатлили. Простая, практичная жизнь произвела на него целительный эффект. Да, он был под впечатлением — под неизгладимым впечатлением. И наш музей — это памятник тамошнему, хм-хм, качеству жизни.
— Правильно! — похвалил Дуг.
Они прошли чуть вперед.
На гипсе «парижского» глобуса были обозначены области наиболее активного использования рифленого железа. Тут и там торчали похожие на жесть фрагменты — миниатюрные города, сосредоточенные почти целиком и полностью в Южном полушарии. Рифленое железо широко использовалось на побережье Китая и по всей Восточной Африке, равно как и в отдельных регионах Южной Америки. Весьма высокие показатели демонстрировала также Новая Зеландия. Но Австралия, Новая Голландия, Земля Ван Димена — этот белый континент совсем посерел от кусочков металла — весь, даже так называемая мертвая точка (вся истыканная рифленым железом, в конечном счете — признаком жизни). Значительные скопления наблюдались также вокруг северных городов и сел и целые россыпи — на западных золотых приисках Лэнга.
У первого столика, на котором лежал кусок оцинкованного железа, гид совершил пируэт — и перешел на оксбриджский речитатив:
— За отдельные редкие экспонаты он платил несусветные деньги: ну конечно, стоило ублюдкам пронюхать, что покупатель — сам Сесил Лэнг, как цены вырастали вчетверо. В наши дни таких превосходных образчиков уже не достанешь. Австралийское правительство, как и правительства многих других стран, не позволяет вывозить национальное достояние за пределы страны. Это-то мы понимаем. Как бы то ни было, у нас уже есть почти все, что нужно. Не хотите ли приобрести наши каталоги — или, может, позже?
Все взгляды обратились к столику. Шейла стояла совсем рядом с Гэрри; тот обнимал за талию Вайолет.
— У нас такая на гараже стоит и на боковом заграждении, — сообщил Дуг. — Надежная штука, не жалуюсь. Хотя потяжелее этой.
— Четырнадцатый номер, — подсказал Кэддок.
— Да что это такое-то? — вопросил Джеральд Уайтхед.
Неровной формы лист, покрашен серебрянкой, мелкобороздчатый, и вдоль трех краев — отверстия под заклепку. Необычный
Уэйн прыснул.
— Поневоле задумаешься, верно? Должен признаться, что даже здесь мы склонны забывать, что этот материал используется не только в строительстве — на кровлю там и все такое. На самом деле это — фрагмент фюзеляжа первого самолета «Qantas». [59]
— Avro пятьсот четыре-К, тысяча девятьсот двадцатый, — сообщил Кэддок и тотчас же сделал два снимка (увы, в кадр попали только шея и расчесанная шевелюра гида).
— Чертовски хорошая авиакомпания, — встрял Дуг.
59
«Quantas» (сокращение от «Queensland and Northern Territory Aerial Services» — «Авиалинии Квинсленда и северной территории») — крупнейшая австралийская государственная авиакомпания.
— Вот вам пожалуйста, убедительная иллюстрация того, что так потрясло мистера Лэнга: рифленое железо адаптируется — да, адаптируется — правильное слово! — к целому ряду, хм, разнообразных целей и задач. Оно постоянно самоусовершенствуется. — Гэрри Атлас пожал плечами; молоденький гид откашлялся. — Нашим временам и нашей эпохе его, к превеликому сожалению, остро недостает.
На фотографии цвета сепии изображались девятеро рабочих — в шортах, тельняшках и сапогах: они стояли на железном листе между двумя пивными бочками. Лист самую малость прогибался — дюйма на четыре.
— Еще о пользе рифления, — без особой необходимости указал Уэйн. — Когда ровную поверхность делают гофрированной — взять, например, монококовую конструкцию гоночных автомобилей, и самолетов, и самого обыкновенного яйца, — ее крепость и прочность умножаются едва ли не впятеро. Сколько, по-вашему, весят эти рабочие? Одному Господу ведомо. Разумеется, фактор износостойкости немало поспособствовал популярности рифленого железа.
— Обожаю старые фотографии, — шепнула Луиза Борелли, — а вы?
Кэддок не вполне понял, о чем речь, однако счел своим долгом вмешаться.
— Первые фотографы — они сродни археологам.
— Самолет из рифленого железа… — Борелли все еще прокручивал в голове эту мысль. — Чистой воды мужской шовинизм, верно? — ответил он Луизе. — Воплощение примитивной, грубой силы — вот что такое это рифленое железо. Вам оно вряд ли интересно, так?
Борелли внимательно наблюдал за ней: лицо его напоминало каменную маску. Улыбнувшись медленной улыбкой, Луиза повернула голову, демонстрируя профиль.
— Обратите внимание на картинную раму, — продолжал между тем гид. — Видите спаянные углы? Рама приобретена на аукционе в Брисбене, в тысяча девятьсот пятидесятых годах. И снова перед нами — наглядная иллюстрация практичной деловитости тех, кто привык иметь дело с рифленым железом. Жене скотовода захотелось оправить в раму какую-то картину, может, даже старый календарь. И они воспользовались привычным материалом, который всегда под рукой.
Гэрри Атлас закурил сигарету, со щелчком закрыл «Зиппо», подмигнул Шейле. Остальные тоже заметили: либо она купила новую помаду — либо щедро, не жалея, воспользовалась прежней. И ей это не шло.