NOTHING: Почти детективная история одного знаменитого художника
Шрифт:
Дама, влетевшая, как разъяренная фурия, пробежав глазами по комнате, вдруг наткнулась взглядом на Лену. Мгновенно оценив ситуацию, моментально примерив несколько масок и выбрав для себя образ добросердечной хозяйки, мило запричитала:
– Леночка! Рада вас видеть. Вы нас совсем забыли, что непростительно некогда близким друзьям!
– А я и не знал, что вы были дружны, – не без ехидства заметил Микис.
Анжела, не обратив внимания на выпад Микиса, стала изучающее разглядывать Елену, словно ей представилась возможность подробно рассмотреть некое ископаемое. Зрелище, надо сказать, было достаточно жалким. Неуклюже ютящаяся в шикарном кресле, неухоженная, перепуганная и вконец захмелевшая, бывшая соперница могла вызвать только чувство сострадания. Анжела возвышалась над ней символом благосостояния, женщины, умеющей
Во время последующих встреч о музыке они не говорили (понятное дело!) и, вообще, разговаривали мало. Постепенно страстные свидания сменились крепким деловым партнерством. Однако в каком бы направлении ни развивались их отношения, Анжела всегда умудрялась быть первой, единственной и незаменимой в каждом своем новом качестве. Мало-помалу она стала вести все финансовые дела Самсонова и, конечно, была посвящена во все тайны «творческого процесса» модного художника.
Практичная Анжела сразу правильно оценила ситуацию. Она даже почти не удивилась, увидев разбитые каминные часы и валяющийся на полу пистолет. Значит, грохот, который она слышала, подойдя к двери, все-таки был выстрелом. Ну что ж! Это чувство ей хорошо знакомо. Она и сама много раз испытывала непреодолимое желание пристрелить Самсонова, но под рукой никогда не оказывалось ничего огнестрельного. А Лена молодец, запасливая оказалась. Анжела прекрасно понимала состояние неудачливой художницы, мотивы ее поведения и догадалась, что спровоцировало ее появление в этом доме. В недавно изданной книге Самсонова «женские» истории были здорово смикшированны, насколько это вообще было возможно. По сравнению с реальным образом в книге ее герой представлен просто бесполым евнухом. Правда, поначалу Микис хотел рассказать обо всех и все, как было. Однако та самая, не любимая Анжелой Марина и сдружившаяся с ней журналистка Саша, писавшая книгу, все-таки убедили его, что настоящих романтических историй у него не было, а физиологические пересечения изо дня в день с разными дамами описать, конечно, можно, с условием, что опубликовано это будет лет через двести. Пока же все живы, такая информация славы ему не добавит, а то негативное, что витает в обществе, перейдет в убеждение. Однако он настоял, чтобы некоторые истории были упомянуты, но, конечно, в его интерпретации. Так талантливая художница Лена стала глупенькой парикмахершей.
«Нельзя ее оставлять здесь, – подумала Анжела. – Надо отвезти девушку домой. Сама она не доберется, да и поздно уже». Вслух же спросила:
– Лена, мне кажется, вы себя неважно чувствуете. Наверное, серьезный разговор у вас сегодня уже не получится. Может, перенесем его на завтра?
Небольшой тайм-аут был необходим и по причине, связанной с поздним визитом Анжелы в особняк на Успенском шоссе. Сегодня вечером ей позвонил самсоновский «негр», карикатурист Викентий, возмущенный тем, что в книге, для которой Микис заказывал у него рисунки, не упомянуто его имя. Опять получилось, что рисунки принадлежат Самсонову. Роковая книга какая-то! Сколько интервью направо и налево он раздал, а вот этот небольшой кирпичик, вышедший пятитысячным тиражом, всколыхнул такие страсти. Неужели
Лена устало посмотрела сначала на Анжелу, затем на Микиса и смогла выдавить из себя только жалобное:
– Я хочу домой…
– Отвезешь ее? – спросил художник Анжелу.
– Ну уж нет. Поехали вместе. Во-первых, я не знаю, где Лена живет, а во-вторых, возможно, ее придется на себе тащить. Посмотри, она же почти в полуобморочном состоянии. К тому же мне надо с тобой поговорить. Надо решать, что делать с Викентием, – говорила Анжела, помогая при этом Лене подняться с кресла. Та как-то вяло и безуспешно попыталась отреагировать на имя Викентия, но сил не хватило, она совсем сникла, но все же смогла встать на ноги и нетвердой походкой подойти к шкафу, чтобы надеть свое пальто.
Осмотревшись вокруг, Анжела увидела на полу пистолет. Подняла его, сунула в сумку, оставленную Леной на кресле. Убедившись, что ничего не забыто, подошла к Самсонову.
– Ему-то что опять надо? – риторически спросил Микис, помогая гостье надеть пальто, после чего Лена попросила открыть дверь, чтобы немного отдышаться на свежем воздухе. Микис по своему обыкновению сразу из дома выйти не мог, всегда что-нибудь искал – ключи, мобильный, бумажник.
– Все то же. Зря ты с ним вообще связался, – нетерпеливо ожидая окончания всех сборов, резюмировала Анжела.
– Знаешь, на Викентия у меня сейчас уже здоровья не хватит. Давай об этом завтра. А на сегодня мне и одного непризнанного таланта уже по ноздри.
– Какие мы впечатлительные! Ну смотри… Дело вообще-то срочное. Ты денег-то ей дал? Хоть сколько-нибудь?
– Да ты знаешь, ЧТО она требовала? Ничего не дам, а то начнешь, а потом не отобьешься, – решительно отрезал Микис.
– Ну и зря. Ты всегда забываешь, что скупой платит дважды. Когда-нибудь именно на этом ты и сгоришь! Надо дать хоть немного, и человек уже морально связан. Интеллигентные люди, они ведь совестливые. У них куча комплексов – вины, благодарности. Впрочем, тебе это долго объяснять.
– Ладно. Могу дать двести долларов. Больше просто нет, – недовольно пробурчал Самсонов, достав две купюры из внутреннего кармана куртки, которую только что надел. – Сейчас-то зачем это надо? Она даже расписку не сможет написать.
– Ну ты и жмот. Давай сюда. Сегодня двести, а завтра отвезешь ей тысячу, выслушаешь все претензии – пусть выговорится. Возьмешь расписку, что деньги получила, и дело будет закрыто.
Увидев, что Лена уже открывает входную дверь, Анжела, ловко выхватив из его рук зеленые бумажки, направилась вслед.
– Мы потихоньку пойдем по аллее, проветримся. Догоняй, – бодро бросила она на ходу и выскочила за дверь.
Выпроводив дам, Микис живо спустился в гараж, расположенный в подвальном помещении дома, завел машину и в считанные минуты был на аллее. Хотелось как можно скорее закончить всю эту интермедию. До самого дома Елены (минут 30) ехали молча, каждый думал о своем. Вот и улица Ивана Сусанина.
– Не хотела бы я жить на улице имени Ивана Сусанина, – неожиданно сообщила Анжела.
– А на улице Ленина лучше? – спросила Елена. – Сусанин только врагов в дебри заводил… Вот у этого подъезда останови, пожалуйста.
– Да помню я, где ты живешь, – подкатив прямо к дверям, сказал Микис.—
Может, тебя проводить?
– Нет. Спасибо. Я сама.
– Я завтра позвоню, и мы обо всем договоримся, – сумел выдавить на прощание Самсонов.
Она только махнула рукой и скрылась за дверью.
– А позвонить и решить все вопросы действительно надо. С ней что-то происходит, и в таком состоянии она может оказаться совершенно непредсказуемой, – проговорила Анжела.
– Уже оказалась. Непредсказуемей не бывает. Чудом просто не убила, – проворчал Самсонов. – А теперь давай рассказывай, что там случилось, или твой Владислав Маркович опять в Испанию улетел?
– И случилось, и улетел. Только проводила – и сразу к тебе, а здесь веселье в полном разгаре. Накаркала твоя Марина: «Придет день расплаты», «Так долго не может продолжаться», «Надо нормально работать», «Сколько можно тусоваться?»…
Когда машина уже отъезжала от подъезда, на первом этаже дома зажегся свет. Анжела подсознательно отметила про себя, что Лена живет на первом этаже в первом подъезде дома, торцом выходящим на дорогу.