Ноука от Горького Лука
Шрифт:
Гопник попросит воды попить, попросит позвонить с телефона, спросит который час, спросит прикурить, поинтересуется где дом номер двадцать по этой улице, попросит отвезти рожающую жену в роддом — его все пошлют нахуй. На всякий случай. Зачем нужны проблемы с заведомо проблемным человеком? Ты ему дал прикурить, а он тебе нож к горлу. «Ты шо, миня не уважаишь?»
Лучше сразу уебать проблемного долбоеба из травмата, чем рисковать своим здоровьем, надеясь на то, что долбоеб сегодня внезапно вменяемый и трезвый.
Космический корабль с черенками яблонь для Марса полетит
Вас, кацапы, больше никто не любит и не боится. Олимпийские мишки, расписные матрешки и балалайки — это все в прошлом. Запад отходит от ужаса перед стальным совком. После года топтания на украинской границе, уже всем в мире понятно, что достаточно одного грамотного и современного пулеметного расчета, чтобы рязанские лапотники наполовину удобрили собой чернозем, а наполовину убежали с визгом обратно в свою срань-рязань.
Ну, вот так, вы это сделали сами.
Это итог построения «русского мира». Вам надо это понять, принять и дальше жить с этим.
Что вам делать, спрашиваете вы?
Ноука пока не знает. Ноука ищет ответ.
Вы же наши братья, пусть младшие, убогие и ебанутые. Мы не хотим, чтобы вы все сдохли. Хоть вам так и кажется, но мы этого не хотим. Поэтому батискаф-дирижабль «Садко» погружается каждый день в пучины вашего говенного ада в поисках ответа на этот вопрос.
Прощание еврянки
Опять шуббота, и опять мы ее прощелкали, засидевшись в восхищении перед российским телевизором. Бо там такую неповторимую хуйню несут, шо это надо каждый момент ловить, не жалея флэш-карт и дискового пространства.
Когда еще такое шоу будет, это жеж микс кукрыниксов и гидроцефалов!
Но, йо, таки почти еще немножко шуббота. Поэтому лехайм нам, лехайм вам, лехайм всем бандерским пацанам.
Почему мы все время тыкаем пальцем в жыдов? И почему держим внутреннего жыда при хозяйстве?
Потому что этот маленький, разрозненный и всеми презираемый народ однажды собрался до кучи и сказал всему миру: «все, заебали, с нас хватит».
Главное здесь — «презираемый», потому что расчеловечивание явреев, наверное, было самое рекордное в истории. Убить — это только человека можно. А жыда так — растоптать мимоходом, как насекомое. Презрение парализовывало евреев, не давая им возможности достойно сопротивляться насилию.
Даже виселичная шутка «гайдамака да собака» — это переработка более старой шутки «жыд да собака — два лайдака».
И шо в ответ на это сделали жыды?
Они поехали в Палестину, наделали себе винтовок, танков и автоматов, и сделали так, что про них шутить всем резко перехотелось.
Там не было особых Навинов и иерихонских труб. Люди как люди. Свирепые боевые жыды типа Ионатана Нетаньяху — это, скорее, искоючение из правил. Там были вчерашние крипаки, студенты и очарованные,
Но. Видите сами, шо из того получилось? Когда надо было — они все шли на войну. И воевали, как они умели, как они могли. Может, они могли и немного, но того вполне хватило, чтобы нация выжила и состоялась.
Теперь, когда в мире какая-то движуха, все спрашивают: «А что об этом скажет Израиль?»
Вы видели вообще этот Израиль на карте? Его, блять, вообще без увеличительного стекла на карте не видно.
А он таки есть.
И он шото даже решает в мире. И даже реально решает.
Когда кого-то волновало, что скажет какой-то Израиль? Даже Мишу Япончика не волновало, «что скажет Израиль», когда он грабил мсье Пруля. Деньги, конешно, это аргумент, но револьвер еще больше аргумент, месье Пруль — говорил Миша.
Израиль — это меньше Москвы по населению, и меньше Молдавии по территории. Это восемь миллионов населения и двадцать три тысячи квадратных километров. Киевская область — двадцать восемь тысяч квадратных километров.
И если мы, шановне панство, не можем сделать примерно то, шо сделали эти жыды, то нам надо забыть про все хорошее, и идти вешаться, от жыда подальше, и на ветке пониже.
Суомаланец
— Нет, ну ты только посмотри на него, — с возмущением сказал луутнанти Туово Балалайнен, разглядывая в оптический прицел черную фигурку, неуклюже передвигающую ноги в лыжах по снежной целине. — И куда оно такое ползет? Их же части в другой стороне расположены. Перкеле, ну вот даже тупому рюсся должно быть понятно, что если в середине марта снег сначала по колено, а потом по пояс — то Рюссия в другой стороне находится, и надо разворачиваться и двигать обратно. Наверное, пьяный, от своих комиссаров отбился…
— А ну, дай-ка посмотрю, — заинтересованно согласился вянрики Лаппалайнен, правнук старого генерала Лаппалайнена, недавно скончавшегося от боевого радикулита. Вянрики принял у товарища винтовку, выдохнул белым паром, приложился к окуляру прицела и медленно выбрал ход крючка. «Маузер-98» звонко бахнул в морозном воздухе, фигурка на снегу подпрыгнула, выронила лыжные палки, схватилась двумя руками за жопу и упала в снег.
— Ну и зачем это было, Реймо? — укоризненно спросил Балалайнен. — Все равно мы эту войну просрали. Одним рюсся больше, одним меньше. А у него, может быть, мамка где-то в Рязани живет. Плакать теперь будет…
— А что ты предлагаешь? Выскакивать из засады и махать ему руками — эй, Ванья, тебе надо в другую сторону? Это война, мать его так, луутнанти, или этнографический туризм?.. А вот просрали мы войну или нет, Туово, это решит история, — глубокомысленно ответил вянрики Лаппалайнен, возвращая винтовку боевому товарищу.
— Мы и вторую войну с ними просрем, Реймо. И третью. Ты видел, сколько у них танков? У нас до стольки в наших деревнях даже считать не умеют.
— Если мы вторую войну просрем так, как просрали эту, то третьей войны не будет. На, добряк, посмотри на своего рюсся.