Ноунэи?м
Шрифт:
Я шла, словно оглушённая, не замечая, что происходит вокруг. Механически переставляя ноги и не заботясь о том, идут за мной друзья или нет. Столько лет прошло, и вроде бы даже отпустила острота тех болезненных воспоминаний, но всё равно каждое посещение этого места как дополнительное испытание для моего, всегда готового сорваться в истеричное пике, рассудка.
– Охренеть, – только и смог выдохнуть Ромка, когда я остановилась у небольшого изящного изваяния маленькой девочки, сидящей на камне и устремивший свой взор на водную гладь.
"Стелле Котовой, моей нерождённой звездочке" –
– Это что? Это как? Это же фамилия твоего бывшего? – ошарашенно зачастил Ромка, присаживаясь на траву рядом со мной. – Кира, что это значит?
– А что это может значить? – грустно усмехнувшись, проговорила я, и в привычном жесте провела ладонью по волосам мраморной девочки. – Это моя дань памяти дочери. Нашей с Артемием. Той, которая так и не появилась на свет.
Всего на пару минут над кладбищем повисла действительно мёртвая тишина. Ромка, сев рядом со мной в траву у памятника и прикрыв ладонью рот, лишь шокировано покачивал головой. Феликс занял место по другую сторону от меня и всё с тем же тревожным выражением на рыжей мордашке заглядывал мне в глаза. А я… А я решилась, наконец-то, выговориться кому-то ещё, кроме психологов.
– У нас с Артемием очень сложная история, – начала я почти не дрогнувшим голосом. – Девять лет назад мне чудом удалось забеременеть. Мы долго к этому шли, и в какой-то момент Тэм даже забил на наши попытки продолжить род. Только я фанатично высчитывала благоприятные дни, пила витамины и ходила по врачам да семинарам духовных практик. Артемий же с головой ушёл в какие-то свои дела. Я не вдавалась в подробности, потому что была полностью поглощена своей маниакальной идеей.
Ромка с Феликсом при этих словах осторожно переглянулись, что не осталось для меня незамеченным. Ага-ага, есть у меня такая черта – любую идею возводить в абсолют.
– На известие о беременности Тэм отреагировал совсем не так, как я ожидала. Нет, он обрадовался, но это не был взрыв восторга и гордости. Артемий просто принял случившееся, как вполне закономерный факт. И продолжил пропадать на работе. Ну, мне так казалось. А потом я стала замечать, что к нам приходят какие-то странные люди, в квартире появилась личная кладовая, куда Тэм меня не пускал. Сам он мог исчезнуть на пару дней, не предупредив и не оставив контактов для экстренной связи. Согласитесь, подозрительно?
Ромка кивнул, побуждая меня продолжить.
– Последней каплей стал пропуск моего дня рождения, – обведя взглядом лежащее перед нами озеро, проговорила я.
А внутри ощущала, как, по мере приближения к самой болезненной точке в моей истории, всё начинает дрожать. И эта дрожь уже видна в потряхивании рук.
– Артемий никогда не пропускал мой праздник, а тут его не было дома уже практически неделю! Я психанула и полезла в его загрузочный файл. И была неприятно удивлена тем фактом, что в то время, как я переживаю, где его носит, Тэм прохлаждается в этом мире, – я обвела рукой окружающую картинку. – Говорят, что у беременных мозг начинает как-то не так работать и, наверное, мои последующие действия тому яркое подтверждение. Потому что сейчас я бы не полезла в виртуал с пятимесячным пузом, не стала бы загружать омнигель неизвестного происхождения
– И что случилось дальше? – спросил Ромка, когда пауза в моём рассказе уж слишком затянулась.
– А дальше всё пошло по тому самому органу, – криво усмехнувшись и пытаясь скрыть то, что я усилием воли удерживаю над собой контроль, проговорила я. – Омнигель нестандартно среагировал на боевую ситуацию, вспыхнув в вирткапсуле. Вместе со мной.
И опять между нами повисла тишина. Я собиралась с силами, чтобы продолжить, а напарники не перебивали, понимая, что иначе я просто замкнусь.
– Из капсулы меня вытащила мама, она у меня врач. Я впала в кому, и, как сказали реаниматологи – это было для меня благословением, потому что ожоги оказались обширными, состояние – критическое. В том огне я потеряла то единственное, что было для меня по-настоящему дорого. Мою малышку.
И всё-таки всхлипнув, я замолкла.
– И себя… – тихо прошептав, добавил Ромка.
– И себя, – давясь слезами, подтвердила я.
Программист внезапно подтянул меня к себе под бок, обняв одной рукой. Подставляя плечо, чтобы я могла спрятаться и спокойно выплакаться.
– Понимаешь, Ром, они ведь даже не дали мне похоронить её, – нервно всхлипывая, икая и проглатывая слова, произнесла я. – Когда я пришла в себя, всё уже было кончено… Они… То есть мама… – я начала путаться, пытаясь быстро сказать то, что причиняло мне дикую боль, – дала разрешение на утилизацию останков, как…как биологические отхо-о-оды! – протянула я на низкой ноте, вытирая потёкшие слёзы.
– А Артемий? – ошарашенно спросил Букварь.
– А Артемий ничего не сделал! Ему было всё равно! – всё больше давясь слезами, проговорила я. – Им… им всем было всё равно!
И заревела, уже не сдерживаясь. Некрасиво кривя лицо, задыхаясь и тут же подвывая. Плевать, на всё плевать. Пускай видят меня такой, я устала быть каменной. Я столько лет такой была. А боль от этого никуда ведь не делась.
Сколько прошло времени, пока бушевала моя истерика – я не заметила. Просто в какой-то момент мне стало до отрешённости легко. Будто внутри опустел сосуд, в котором была заперта вся эта накопившаяся боль.
– Но на этом моя история не заканчивается, – взглянув на Ромку снизу вверх, заговорила я. – После выписки я вознамерилась во что бы то ни стало найти тех продавцов, у которых Тэм приобрёл омни. Но какие бы доводы я не приводила, он отказывался их сдавать. Не стал писать заявление в полицию и вовсе попросил меня не лезть в это дело.
Перейдя к этой части своего повествования, мне стало однозначно легче. Дальше я рассказывала, уже практически успокоившись.
– Когда до меня дошло, что помощи от Тэма ждать бесполезно, я решила взять всё в свои руки. И первым делом подала на развод. Потому что не хотела, чтобы в моей жизни оставался человек, ставящий свои мутные дела выше жизни нашей дочери.
– Но по поведению Артемия не скажешь, что вы расстались, – сказал Ромка с удивлением в глазах. – Он примчался тебя спасать, как только тебе что-то стало угрожать.