Новария
Шрифт:
— Непонятно, куда сами-то боги смотрят, — заметил Джориан.
— Мне тоже. Их сейчас в посвященных Горголору обрядах даже по именам не перечисляют, а просто упоминают как горголоровых духов-прислужников.
— Что, ежели б какому тарксийцу вздумалось возродить поклонение Зеватасу?
— Его бы сожгли за ересь. Иноверцу вроде тебя позволено жить в Тарксии, но лишь весьма ограниченное время. Если же ты решишь поселиться у нас навсегда, тебе придется примкнуть к Истинной Вере. Так, давай подумаем: как тебя представлять? Я с попами еще в подробности не вдавался.
— Я именуюсь Мальто из Кортолии, —
— Не звучит. Мальто — имя простонародное. Может, назовем тебя «владетельный господин Мальто из Кортолии?»
— В Кортолии нет дворянства. Мы, окромя короля, государство одноклассовое. Мальванцам я представлялся кортольским дворянином, но с этими попами может выйти осечка.
— Ну, по крайности, доктор Мальто!
— Ежели угодно. Я ведь и взаправду посещал оттоманьскую Академию, когда служил у Его Незаконнорожденного Высочества.
— Что ты изучал?
— Стихосложение. Все поэтом мечтал заделаться.
— Значит, будешь Мальто из Кортолии, доктор литературы оттоманьской Академии. Так вот, мы подойдем сразу, как закончится вечерня. После молитвы почти все служители бога разойдутся по своим делам, и храм опустеет.
Твоя аудиенция состоится во дворце наместника. Наместника зовут Каэло из Аннэйи; он, в сущности, неплохой малый, если забыть о его должности. По-моему, он очень чистосердечный, немного простодушный старикан и искренне верит басням, которыми его подчиненные пичкают верующих.
Когда ты удовлетворишь их любопытство относительно того, насколько чужеземцы созрели для обращения, неплохо бы отпустить пару хвалебных замечаний о храме. Намекни, что, если б тебе посчастливилось увидеть храмовые чудеса, ты, может, и сам бы обратился. Насколько я знаю Каэло, он захочет самолично показать тебе здание. Он года два назад заново отделал храм и чудовищно горд своим детищем.
Вокруг храма выставлены вооруженные посты, а внутри — по задумке — постоянно бодрствуют несколько служителей бога, которые якобы возносят молитвы Горголору и посматривают, чтобы не забрались воры. Но если сейчас, во времена всеобщего падения нравов, кому-нибудь взбредет на ум нагрянуть к этим попам с неожиданной проверкой, он в лучшем случае застанет их за увлеченной игрой в кости или шашки.
Просьба у меня к тебе вот какая: оказавшись рядом с изумрудной статуей, прояви свой талант рассказчика. Ты должен так заворожить всех вокруг, чтобы попы-наблюдатели оставили свои посты и потянулись вслед за вами. Я уверен, старый добряк Каэло не станет их отгонять.
Тем временем мы с Карадуром незаметно спрячемся за подножием статуи Горголора. Пока вся честная компания, развесив уши и глядя тебе в рот, тащится к парадным дверям, мы попытаемся сотворить уменьшающее заклинание. Когда мы вас нагоним, в кармане у одного из нас — соизволением господним — будет лежать малюсенький Горголор. Даже если кража обнаружится до того, как мы покинем территорию храма, вряд ли подумают на нас: служители бога кинутся разыскивать банду из двадцати-тридцати молодцов и воловью упряжку, потому что иначе статую в ее обычном виде просто не унести.
Когда процессия, в которую входили Джориан, Карадур, Вальдониус, наместник, четверо епархиальных владык и один ничем не примечательный попик —
Каэло из Аннэйи — низенький толстяк с большим крючковатым носом — носил белое шелковое облачение и белый же высокий головной убор из войлока, расшитый золотом и сверкающими каменьями. Епархиальные владыки были в темно-красных рясах; попик — в черной.
— ...так что, — говорил в этот момент свежепостриженный, надушенный и переодетый во все чистое Джориан, — я на этот счет Ваше Святейшество обнадежить не могу. Швенские кочевники питают к сидням, как они нас прозвали, такое презрение, что, ежели вы зашлете в орду миссионеров, они лишь насмехаться станут над вашими людьми, а то и убьют, неровен час.
От мальванцев толку тоже не добьетесь, хоть ответ их, может статься, и полюбезней покажется. Они, к примеру, скажут: «О жрецы, добро пожаловать; у нас уже имеется сотня-другая богов, но мы завсегда рады еще одного добавить». И примут Горголора в свой пантеон, где его в толпе богов и не сыщешь. Когда ж вы станете жаловаться, что они, дескать, извратили ваше по буквам расписанное учение, они просто улыбнутся и пообещают исправиться, — а на самом деле как были язычниками, так и останутся.
Войдя в храм, Джориан примолк и огляделся по сторонам.
— Изумительно! — вскричал он. — Невероятно! Какой вкус! Какое мастерство! Право слово, Ваше Святейшество, уж верно, ваш бог и впрямь велик я мудр, раз вдохновляет людей создать такую красоту!
— Благодарствую за любезные слова, сын мой, — просияв, отозвался Каэло, в речи которого явно проскальзывали интонации тарксийского крестьянина. — Ты не поверишь, сколь я намучился с некоторыми консервативными членами из моего окружения; они, представь, сочли, что мозаики с нагими смертными и духами неприличны.
Средокрестие храма имело форму квадрата, по углам которого располагались четыре каменных столба грандиозных размеров. Столбы служили опорой высокому арочному своду и парусам. Паруса несли на себе приземистый барабан, а над барабаном, теряясь в сумрачной дымке, парил центральный купол. Плафон главного купола и примыкающих к нему полукуполов устилала золоченая мозаика, в поле которой были вкраплены красочные панно с изображением сюжетов из горголорианской мифологии. Многочисленные лампы довольно ярко освещали нижний ярус храма. Однако выше свет бледнел, расплывался, и под куполом дарила почти полная тьма, лишь изредка нарушаемая пробегавшим по плафону золотистым отблеском.
У одной из стен средокрестия был возведен алтарь. Три низкие преграды указывали прихожанам место, где они могут стоя возносить молитвы: по горголорианскому учению миряне допускались в храм. У стены средокрестия, рядом с алтарем, находилась святая святых, куда имели доступ только служители бога. От взоров непосвященных ее обычно скрывал переносной экран. Сейчас экран был сдвинут: за ним оказался постамент в виде куба со стороной в шесть футов; на постаменте стоял идол Горголора, высеченный из единого изумрудного кристалла.