Новая фантастика 2024. Антология № 8

Завойчинская Милена

Прыжка веры не получилось. Нам потребовалась пара часов медитации на жидкий паркет, прежде чем у нас получилось и мы добрели до порога, отряхивая капли прессованных опилок с брюк. Серов, пыхтя, пробормотал:

– Слушай, я только сейчас задумался… А неужели никто за это время не вылечился и не разбогател?

– Что?

– Люди ведь думают и мечтают о разном. Почему она ретранслировала только плохое? У нас в Бюро дождь прекратился из-за собачек. Из-за собачек, Костян! А ведь в городе ещё были оптимисты, влюблённые,

дураки и дети. Да один подросток на гормональной игле должен был армию суккубов по городу пустить! И что же? Где они? Всех так подкосил этот дождь? Или у нас какая-то паршивая выборка?

– Я думаю, – сообразил я, – она вычла из большего меньшее. И ретранслировала ту самую разницу. Не знаю, почему, но мне так кажется.

Серов почесал лоб.

– Она сказала, эксперимент почти завершён. Как думаешь, что она теперь будет делать?

– Меня это не волнует. Я думаю о том, что я буду делать.

– Гм… И что же?

Я какое-то время переводил дыхание, прежде чем ответить. – Можешь, пожалуйста, заехать в Бюро, украсть у инженеров болгарку и совершить кое-где акт вандализма?

* * *

На город опустилась ночь. Очень короткая, тёмная, последняя ночь затянувшегося эксперимента. Я захватил в круглосуточном ларьке цветы, вприпрыжку помчался в квартиру. Нина лежала, отвернувшись, в постели с включенным ночником.

Я подкрался, но она повернулась ко мне, блеснув в полутьме глазами. Не спала.

– Это тебе, родная! – я протянул букет белоснежных хризантем, навалился, обнял.

Блаженная улыбка растеклась на сонном лице жены, когда она вдохнула запах цветов. Потом её брови сдвинулись. Она отодвинула букет и приблизилась ко мне. Я приоткрыл губы, но её нос ткнулся мне в шею, втянул воздух.

– Наконец-то, – мёртвым голосом произнесла Нина.

– Что…

Букет полетел на пол. Меня отпихнули руки, закалённые месяцами тяжёлых упражнений – затаскивания тела в коляску и из неё. Я упал. Нина забиралась в кресло дёргаными рваными движениями, по щекам её катились слёзы. Я застыл на полу, ничего не понимая. Она крутанула колёса и проехала мимо меня на кухню.

– Наконец-то! – донеслось из-за стены.

Крик её был похож на клёкот умирающей чайки. Я обнюхал воротник и всё понял. Запах женских духов с яблоком. Тот, которым обдала меня лже-Юлия. Специально ли она оставила мне эту ловушку? Наверняка.

Я кинулся за женой.

На кухне были раздвинуты шторы. Нина сидела в своём кресле спиной к окну и держала в руке нож. Разделочный самый острый и большой в ящике. Я шагнул к ней.

– Не смей, – чужим сиплым голосом выдавила она, прижимая острие к шее.

Я замер.

– Нина, тише. Успокойся, всё не так, как ты думаешь…

Отчаянием обдало меня от этих глупых затасканных слов. Будто я и правда был виноват и лепил дурацкие отмазки. Но ведь… Ведь я и правда не придумал,

что отвечать. Ведь правда не знал, что такое может быть!

Ведь я не виноват!

Но доведённая до края безысходностью женщина сверлила меня взглядом, а острая стальная кромка скребла ей шею. И каждое моё слово приближало конец. Ведь она мне не верила, а я вёл себя как идиот.

– Постой. Я нашёл… решение. По-настоящему.

Мне стало стыдно. Сколько раз я говорил эти слова? Сколько раз брал на себя ответственность за неё, за наши судьбы, за целый город? В этот раз ноосфера обыграла меня, захлопнув капкан, а любимая женщина, которую я хотел спасти, теперь стоит на пороге гибели.

Я поднял глаза: фонарь за окном стал тревожно-красным. Как пожарная сигнализация. Как ядерная кнопка. Как бьющая из раны кровь. У меня пересохло в горле, на глаза навернулись слёзы. Я не знал, что говорить.

– Костя, я не сержусь на тебя, – дрожащим голосом выговорила Нина. – Ты держался как мог. Просто я… Меня больше нет. Ты был отличным мужем. И хорошим человеком.

– Нет, нет-нет, постой!..

– Ты старался.

– Остановись! – хриплым шёпотом сказал я, глядя ей за спину.

За окном нависла громадная тень. Зловещий багровый свет вспыхнул ярче. Стекло взорвалось осколками, резанув звоном по ушам. Через оконный проём в нашу квартиру влезла огромная чёрная собачья морда.

С клыков капала густая слизь, глаза горели багровым пламенем, а шерсть встопорщилась на холке. Низкий рык заполнил комнату, парализовав дыхание. Ужас в глазах Нины победил. Она взмахнула рукой с ножом, закричав, полоснула тварь по носу, но от удара могучей лапы выпала из кресла и растянулась на полу. Ноги её вывернулись, точно у брошенной куклы.

Я шагнул вперёд, борясь с ужасом. Увидел на руках Нины кровь – пол был усыпан битым стеклом – и ярость затопила мой разум. Я указал псу на двор, заорав:

– Пошёл вон!

Я вспомнил наш с Серовым доклад. «Этот город как бродячий пёс», – вспыхнуло в мозгу. Ему нельзя показывать страх. Это он должен меня бояться. За моей спиной лежала в ужасе любимая женщина, и я как настоящий герой должен её спасти. Ведь кроме меня некому – только я знаю секрет. Только я умею приказывать им. Хотя она должна вспомнить… Я ведь ей рассказывал.

– Не бойся его! – закричал я через плечо. – Он ненастоящий! Это фантом!

– Он разбил окно!

– Это не важно! Ты всё равно сильнее! – и теперь уже заорал зверю: – Убирайся! Я не боюсь тебя! Пошёл вон, я сказал!

Чёрная лапа врезалась мне в грудь, я рухнул на пол. Удар вышиб воздух из лёгких, в глазах потемнело. Пёс уже полностью пролез в кухню и оскалил надо мной чёрную пасть. Страх затопил меня.

Что-то закололо поясницу, когда я заёрзал по полу, отползая. Странно так кольнуло. Будто острым уголком… пачки фотографий.