Новая формула Путина. Основы этической политики
Шрифт:
Что мы видим? Особенно по контрасту с Горбачевым и Ельциным.
Устанавливается вертикаль власти. Путин становится авторитарной фигурой. Частично ею был и Горбачев, и Ельцин. Но путинский авторитаризм прекрасно вписывается в ту социологическую модель, которую мы рассматриваем в русской истории начиная с первых Владимирских князей. Путин — Владимирский князь. Он — евразийский руководитель. Он вписывается в линию Невский — Грозный — Петр — Сталин. Те авторитарные фигуры, чье правление в русской истории всегда сопровождалось сохранением территориальной целостности и расширением нашего территориального контроля. Это факт — это не интерпретация,
И второй момент.
Мы видели на протяжении всей истории, что укрепление теллурократических тенденций в российской истории, независимо от идеологии и исторической конкретики, показывало борьбу царя или вождя с дворянством или с олигархами. Там, где олигархически-феодально-элитарная прослойка сильна, там территориальные уступки, потери, дестабилизация, «смутное время».
Как мы выходим из «смутного времени» в каждый исторический период?
Путем осуществления стратегического социального пакта между широкими массами традиционно патриотического населения и царем.
Против кого направлен этот пакт?
Против олигархии (против власти немногих).
Что делает Путин? Он начинает борьбу с олигархией.
Вначале он убирает ту олигархию, которая является проводником наиболее активного влияния Запада.
Потом он начинает отстранять олигархию от политического влияния. Первый этап борьбы с олигархией — высылка Гусинского и Березовского. Это наиболее активные игроки, политически осмысленные олигархи. Потом — более закамуфлированные олигархи в лице Ходорковского, который просто скупает политические силы в своих либеральных западнических интересах, будучи готовым передать контроль над крупнейшей российской частной нефтяной монополией в руки своих западных американских партнеров. То есть передать во внешнее управление одну из отраслей, жизненно важных для России.
Но Путин ограничивает борьбу с олигархией отстранением (деполитизацией), он их смещает в РСПП — Российский союз промышленников и предпринимателей. Он их не уничтожает, не искореняет окончательно.
Но это, кстати, не удалось никому:
• ни Сталин «ленинскую гвардию» до конца не истребил,
• ни Петр Первый так, по большому счету, с боярскими родами и не справился,
• ни Иван Грозный, который в опричнину вешал, резал, — все равно не справился с боярством.
Мы говорим, что Путин не добил олигархию; а кто ее добил? Ее вообще невозможно добить. Это одно из социологических явлений, оно так же устойчиво, как авторитаризм или массы. Обязательно есть яркие активные люди, которые не достигают первых позиций, но далеко выходят от масс, — пассионарии. Они так или иначе, в разных социальных, политических или экономических условиях становятся монополистами, захватывают социальную, экономическую или политическую власть.
Поэтому олигархия так же необходима в обществе, как и все остальные его части. Это элита. И вот в русской истории элита противостоит массам, как и везде, но еще она противостоит царю — вот это очень важно. И особенность русской истории — это альянс царя и масс против элиты, потому что в некоторых случаях в западной истории, например, как мы часто видим, доминировал альянс царя и элит против масс. Хотя гильотина, Кромвель… мы знаем, что периодически элиты и в западной истории восставали на королей, они ослабляли их власть и в конечном итоге иногда отрубали королям головы.
Есть три социальные модели, которые в марксистском, например,
Это мы видели с самого начала, с владимирских князей. Так, Андрей Боголюбский также боролся с олигархией и пал жертвой олигархии. Его убили бояре, которые хотели больше влияния на Владимирское княжество, а Андрей Боголюбский лишал их его. Это был один из заговоров, аналогичный, на самом деле, Французской революции или революции Кромвеля, только на уровне династическом. Или убийство императора Павла (своим собственным сыном), по сути дела, тоже было заговором олигархии.
Заговор олигархии в русской истории всегда сопряжен с западничеством.
Не всегда с талассократией, потому что талассократия в русскую историю как самостоятельный, самозначимый фактор вошла полноценно только с эпохи Great Game — Большой игры с Англией, когда Англия стала глобальной империей. Но западничество было и раньше. И это западничество всегда, начиная с Даниила Галицкого, с Галицко-Волынского княжества, через Литовскую Русь, через Курбского, через заговор бояр в эпоху Смутного времени и так далее — на всех этапах вплоть до российской олигархии 1990—2000-х годов — существует, и всегда оно связано с ослаблением геополитического контроля в России.
Так вот, геополитический анализ путинского периода, от его прихода к власти до нынешнего 2013 года, с геополитической точки зрения вписывается в евразийский реванш.
Неслучайно Путин провозглашает Евразийский союз, то есть осторожно говорит о необходимости продолжения или восстановления территориальной власти над землями Хартленда. Путин представляет собой носителя (с геополитической точки зрения) реставрационистских тенденций. Он обращает вспять тот тренд, который стал доминирующим в геополитике в 80-е и 90-е годы, и действует в ключе, прямо противоположном, с геополитической точки зрения, Горбачеву и Ельцину, с той лишь особенностью, что Ельцин так или иначе причастен к появлению Путина.
Когда мы говорим о Примакове или, например, о чеченской кампании (даже провальной Первой чеченской кампании), видно, что в Ельцине уже начинает работать какой-то дополнительный фактор, позволяющий сделать вывод о том, что определенное понимание преемственности русской истории, евразийства, русской теллурократической судьбы у Ельцина тоже есть. Потому что, если бы этого не было, то не было бы Путина, не было бы Первой чеченской кампании и вообще не было бы России просто.
При том что с геополитической точки зрения правление Ельцина провально: это был не успех, это была катастрофа, — все же именно при нем произошло переключение геополитического тумблера, как будто изменили направление. И хотя не сразу все заработало и почти вообще ничего не заработало (до сих пор многие вещи не работают), но переключение сделал, видимо, он. А вот дальше, после создания реверсивности разрушительного процесса, это стало фундаментальным фактором мировой политики.