Новая инквизиция
Шрифт:
Желания росли и крепли, хотя оставались смутными и загадочными. Что-то надо было непременно сделать… Но что? Я вопросительно глянул на Наташку. Она тупо смотрела на меня голубыми глазами, напоминавшими об известной из классики девочке с фарфоровой головой – той самой, что сожительствовала с пуделем Артемоном.
– Дура ты, – сказал я беззлобно.
Она пялилась все так же. Нет, пожалуй, не так же. Пожалуй, ещё более тупо.
Я отодвинул тарелку вместе с её головой, повернул глазами к стенке. Накрыл опустошённый череп теменной костью, аккуратно отпиленной.
Наверное,
День впереди нелёгкий…
Прошёл короткий июньский дождь – на полчаса, не более. Откуда лило – непонятно. Вроде и туч на небе не было – пара лёгких белых облачков. Загадка природы. Шоссе, не остывшее за ночь, высыхало почти мгновенно – лужи уменьшались на глазах.
Лесник гнал машину сосредоточенно, выбирая объездные дороги, запутывая след. Систему пеленгации он выдрал с мясом.
И он, и Анна молчали – Лесник подозревал, что в машине могут быть электронные сюрпризы, неизвестные ему самому. Юзеф говорит в таких случаях: «Я вас не подслушиваю. Я вас контролирую. По долгу службы…»
Тормоза скрипнули, Лесник медленно открыл дверцу, вышел на обочину просёлка. Впереди стояла радуга – огромная, от края до края горизонта. Классическая полная дуга. Он всмотрелся. Часть фиолетовой полосы казалась более тёмной… Лесник напряг «стрекозиный глаз».
Чёрная линия.
Он сплюнул.
Лесник был атеистом. И материалистом. Звучит странно, но именно так оно и было.
Некоторых вещей, вроде Меченой Радуги, он не понимал. Или не принимал. Не укладывались в мировоззрение. Какая, скажите на милость, может быть связь между атмосферными явлениями и зарождением (укреплением) у людей опасных паранормальных способностей? Не может тут быть никакой связи. Так же, как и у расположения движущихся по незыблемо-вечным законам небесных тел с судьбой родившегося под ними индивида.
Совпадения, не более того. Немало ведунов и упырей, навья и перекидышей Лесник ликвидировал, когда в небе радуг не было никаких – ни обычных, ни с чёрной полосой. И тенятников приходилось уничтожать, не вызывающих Радугу, – и истинных, и ложных. Хотя убивать истинных тенятников запрещено было строжайше (до последнего решения Капитула), но – приходилось…
Солдаты Новой Инквизиции предпочитают не смотреть на небо. И предпочитают не думать, кто может стоять за спиной их противников. Солдаты Инквизиции смотрят на землю и надеются лишь на одно – на то, что пролитая ими кровь не даёт пролиться ещё большей.
Он взглянул на Анну. Девушка сжалась на краю сиденья. Что-то она понимала, о чем-то догадывалась… Наверняка не обо всем. О смысле Меченой Радуги – едва ли.
Ножны Дыева ножа чуть давили под рукавом левое запястье.
Ножа, готового убить и принести спасение… От чего? Лесник и сам не очень представлял. От неё самой? От скальпелей живорезов из Трех Китов?
Он снова сел за руль. Вдавил газ. Мчался, словно хотел стряхнуть с хвоста погоню. Погони не было. Отрываться и спасаться не от кого. Разве что от себя самого.
Фикус проснулся в седьмом часу утра – от лязга ключа в замке.
Очумело поднял голову, пробежался непонимающим взглядом
Тревога оказалась ложной – замками шумели соседи по лестничной площадке. Плохо. Паршивая в этой хрущобе звукоизоляция; когда заявится сучка – придётся работать ювелирно и бесшумно.
Встал, с хрустом потянулся. Глотнул водки. Завтракать не хотелось. Сходил в сортир, где, среди прочих дел, поразмыслил (полу-серьёзно) над криминологической проблемой: возможна ли идентификация личности по отпечатку задницы на туалетной бумаге? Решил, что невозможна, – но воду спустил тщательно.
Пошарился в квартире, при дневном свете выглядевшей ещё более убого. Нашёл упомянутую в записке квитанцию – действительно, торчала из-под зеркала в прихожей. Надыбал ящик с инструментами. Железки в паршивом состоянии – тупые, заржавленные. Да и по другим признакам судя, никакой мужик постоянно тут не живёт.
Фикус отобрал приглянувшиеся инструменты, аккуратно разложил в комнате, на большом раздвижном столе – как ассистент хирурга перед операцией. С нехорошей усмешкой повертел в руках клещи, так и этак примеряясь ими к собственному мизинцу.
Потом вдруг вспомнил, разыскал на кухне двухлитровую пластиковую бутыль с отстоявшейся водой и отправился поливать цветы. А то ведь засохнут. Сучке сегодня будет не до полива… Дима Бураков по прозвищу Фикус любил комнатные растения, и квартира его напоминала зимний сад в миниатюре.
Животных он любил тоже.
Обострённое чутьё на опасность у неё было врождённым.
А ещё Жозефина Генриховна знала – прав был классик соцреализма: самое дорогое у человека – жизнь. И когда ей, жизни, что-то угрожает, надо бросать все, без сомнений и колебаний – и уносить ноги.
Незамысловатая философия, но именно она, по убеждению Де Лануа, позволила ей прожить так долго. Болезней она не знала с раннего детства. Не дать себя убить – вот основа здоровья и долголетия. Но сейчас колдунью терзали сомнения.
…Она ходила по двухкомнатной квартире – из угла в угол. Как зверь бродит по логову, не зная, что ждёт его у выхода: насторожённый капкан? затаившиеся охотники? свора гончих?
Здесь её раздражало все – низкие потолки, безликая мебель. Жозефина Генриховна ценила уют, любила интерьеры в старинном стиле, собираемые ею по крохам. Эта, купленная на чужое имя в царскосельских новостройках квартира жильём не была – запасной аэродром. Убежище. Бросать и его, и обжитое за восемь лет жилище? Бежать? Начинать все с начала? Или…
Лучший способ не дать себя убить – ударить первой. Способы есть, и весьма действенные. Непонятно как уцелевший ублюдок – дружок Марата – испытал на себе эффективный, но отнюдь не единственный.
Оружие было. Отсутствовала цель.
Кто стоит за всеми странностями последних дней? За смертью Марата? За непонятными и опасными людьми, буквально обложившими её? За ночным визитом отморозка, убившего Золтана? Кто накачал этого урода силой неясной природы по самые уши? Никаких магических ритуалов он не использовал и до последнего момента не понимал, что с ним собирается сделать Жозефина Генриховна…