Новая Инквизиция
Шрифт:
— Юльчик, отдышись, — добродушно хмыкнул мужчина, — я не брюхо набивать приехал, а по делу. Ты ведь пустишь?
— Да что вы спрашиваете?! Заходите, конечно! — всплеснула руками хозяйка, но тут же спохватилась и закрыла рот ладонью. — Господи! У меня ведь еще и не прибрано! Дядь Максим, вы уж простите! Я не ждала никого…
— В моей бы берлоге кто такой «беспорядок» навел, так я б сплясал от счастья! — хохотнул в голос Виноградов. — Перестань, Юль, у тебя тут стерильно, как в операционной!
— Ага-ага, я почти поверила, — тоже не сдержала улыбки женщина. — Ну проходите на кухню,
Хозяйка чуть ли не силком затащила гостя внутрь и куда-то упорхнула. А инквизитор, прилежно разувшись, отправился по давно изученному маршруту на сплошь заставленную цветами кухоньку, в которой каждая деталь была пропитана домашним теплом и семейным уютом. Тут всегда вкусно пахло выпечкой, даже если сегодня ничего не готовили, и этот аромат неизменно уносил воспоминания в далекое-далекое прошлое. Туда, где румяная и улыбчивая бабушка выкладывала на стол перед непоседливым пухленьким внуком свежие исходящие паром булочки. Мягкие, хрустящие, сладкие. А круглолицый мальчишка хватал их двумя руками и запихивал за обе щеки будто оголодавший хомяк, обжигаясь, но не сбавляя темпа поглощения. Он просто наслаждался неповторимым вкусом, еще не понимая, что это воспоминание станет для него самым счастливым в его нелегкой жизни.
Впереди его будет ждать смерть родных, армия, служба в спецназе, война в Чечне, месяцы гниения в горах, выстрелы снайперов из темноты. А после и еще полтора десятка командировок в горячие точки, среди которых будут и Кабул, и Цхинвал, и Алеппо. Гибель друзей, безумная мясорубка Кровавой Зимы, шокирующие ужасы еще не мертвого, но уже агонизирующего Рима… Однако даже все эти события не смогли вытравить из души сурового и битого жизнью мужчины того самого щекастого мальчонку, который радовался аромату бабушкиной выпечки. Правда, себя он проявлял только здесь, в доме старого товарища, и нигде больше…
— А вот и вкусняшки! — вернулась на кухню хозяйка, неся в руках корзинку с шоколадным печеньем. — Вафли, наверное, уже стрескали, но я нашла кое-что другое, ничуть не хуже!
— Спасибо, Юльчик, ты чудо!
И как бы Изюму не хотелось поскорее разобраться с делами и вернуться в Москву, но задержаться на чай он был просто обязан.
— Как там Стасик? — спросил Виноградов, прихлебывая из большой чашки горячий напиток с мятой и ломтиком лимона.
— Ой, да все хорошо у нас, дядь Максим, вот две операции уже сделали, прогноз благоприятный. Нашла клинику в Швейцарии, прямо по нашему профилю, даже переписывалась с врачом, скидывала перевод истории болезни. Он все посмотрел, сказал, что если приедем в ближайшее время, то шансы на ремиссию очень высокие…
Невзирая на общий позитивный тон и преувеличено бодрую улыбку, Изюм прекрасно чувствовал, что внутри собеседницы зияет черное и тягостное отчаяние. Он был инфестатом, и умел читать людские эмоции почти так же легко, как крупные буквы печатного текста на транспаранте.
— Во сколько это все обойдется, Юль? — спросил гость, не купившись на маску фальшивой жизнерадостности.
— Да что вы пристали, дядь Максим, — попыталась
— Юля, ты сама мне только что сказала, действовать нужно быстро, — строго отчитал собеседницу Виноградов. — Сколько?
— Дядь Максим…
— Сколько?! — с нажимом повторил инквизитор.
— Четыре миллиона…
Стоило только Юлии озвучить сумму, так она сразу же сгорбилась, будто из нее выпустили весь воздух.
— Да не так уж и много, — облегченно выдохнул Изюм, — можно хоть сейчас ее…
— Франков, — упавшим голосом добавила женщина. — Швейцарских…
— Хм, черт…
Вот тут уже старому спецназовцу нечего было сказать. Таких денег он в руках отродясь не держал, даже когда выполнял для Бестужина самые жирные заказы.
— А папаша Стаса? — поинтересовался Виноградов. — От него что-нибудь слышно?
— Да что там слышно будет, — грустно покачала головой Юля. — От него даже алименты последний раз года два назад приходили.
— Вот же мразота…
— Я могла бы продать дом вместе с землей, но это будет даже не десятая часть от нужной суммы, — обреченно вздохнула женщина, переводя тему со своего бывшего мужа. — Однако я верю, что мы придумаем что-нибудь, обязательно придумаем… все будет хорошо.
— Дом не продавай, это бы сильно расстроило батю твоего, он ведь тут вырос, — пробасил отставной спецназовец. — А пока возьми это и езжай со Стасом в клинику, пройдите хотя бы первичный осмотр, ну или что там нужно. А к тому времени, когда вас будут оформлять на операцию, я соберу сколько надо.
Изюм твердой рукой выложил на стол пухлый конверт, который получил от бизнесмена за свою работу, но Юлия даже не подумала брать его в руки.
–Дядь Максим, нет! — тут же запротестовала она. — Я не возьму, уберите!
— Возьмешь, куда ты денешься, — безапелляционно заявил инквизитор.
— Нет, даже не подумаю! — упрямо нахмурилась хозяйка дома. — Вы всегда нам с мамой так помогали, после того как папы не стало. И сейчас продолжаете помогать. Мне совесть не позволяет у вас деньги принимать!
— Деньги — просто бумага, Юля, — философски заметил мужчина. — Их нужно использовать, а не копить, как одержимый. В гробу карманов нет, а мне столько много не требуется.
— Дядь Максим, я все сказала! — категорично отрезала собеседница. — У нас ситуация под контролем, благотворительный фонд нашу заявку рассмотрит, и мы поедем на новую операцию! Заберите это…
— Не морочь мне голову, Юлия Сергеевна! — слегка прикрикнул на нее Виноградов. — Я твоему отцу так задолжал, что жизни не хватит, чтоб расплатиться, ясно тебе?! Знаешь, сколько раз он меня из-под пуль выносил?
— Знаю, трижды, — сухо кивнула женщина, складывая руки на груди, всем своим видом показывая, что не собирается сдаваться.
— Вот именно! А я тебе рассказывал, как он меня контуженного на ремнях под минометным огнем семь километров тащил?
— Да, дядь Максим, раз пятьдесят уже…