Новая кровь
Шрифт:
— Так Ванда все еще здесь?
— Конечно, здесь. Она мне нужна.
Привязанность Ча-бос к Ванде была столь же сильна, как и ее глубокая уверенность в том, что мир — при надлежащем порядке вещей — вращается вокруг ее личных нужд. Девочка провела Иллиру через дворцовый лабиринт в один из внутренних покоев. Судя по царящему в нем беспорядку и по размеру кроватей, здесь теперь находилась детская.
Ванда сидела с иголкой в руках над грудой изорванной детской одежды.
Ча-бос крикнула с порога:
— Это я!
На лице
— У меня много работы, — пояснила она, стряхивая одежку с коленей и слегка кланяясь, как было положено в присутствии матери возможного божества. — Как ваши дела?
Иллира кивнула, не находя подходящих слов. Собственно, а что она надеялась получить от этого визита?
— Спасибо, неплохо, — вежливо ответила она, слегка запинаясь от волнения.
Жизнь рядом с детьми помогла Ванде сохранить какую-то часть прежней дерзости и прямоты.
— Что привело вас сюда? — спросила девушка, вновь принимаясь за шитье.
Иллира почувствовала, как ее разум бешено отталкивает малейшие крупицы предзнания. Ванда была дочерью Джиллы и Дало Живописца. Джилле довелось порадоваться, видя, как ее дети вступают во взрослую жизнь, правда, и она похоронила одного ребенка тогда же, когда Лиллис положили в могилу. Джилла нянчилась с Иллирой в холодные и опустевшие недели их общего траура. Ванде наверняка была известна эта печальная история.
— У меня появился ребенок, — произнесла Иллира, решившись поделиться самым сокровенным.
На лице Ванды промелькнули удивление и подозрение, сменившиеся затем маской спокойствия.
— Вам очень повезло.
Девушка говорила нарочито спокойно, словно старалась успокоить душевнобольного.
С'данзо невольно ощутила, как Ванда поспешно дистанцируется от нее. Но отчаяние гадалки пульсировало, словно аневризма, и в конце концов прорвалось в голосе — невозможно было сдержать его. Иллира рассказала, как Тревию в прямом смысле слова всунули ей в руки и как теперь ребенок не дает ей жить спокойно. Она рассказала об искривленных ножках Тревии и о конструкции из китового уса, — эта штука выпрямляла кости, но раздражала кожу младенца, и девочка плакала часы напролет.
Потом Иллира рассказала — не то Ванде, не то себе, — о переменах, которые после появления Тревии произошли с Даброу. С ним самим и в его взаимоотношениях с женой. Как будто одного ребенка можно преспокойно заменить другим и будто бы женщина может испытывать материнскую любовь к любому младенцу, который вертится у нее на руках! Нет, дело, конечно, не в одной только девочке. Есть еще Сайян, которая сама недалеко ушла от ребенка. И новый подмастерье, который хоть и живет где-то в городе со своей семьей, тоже ожидает, что она, Иллира, будет заботиться о нем…
Все время, пока Иллира вела свой несвязный рассказ, Ванда вежливо и внимательно слушала, но взгляд у нее был отсутствующим, и с
Девочка вытащила откуда-то одну из своих ти-коса, миниатюрную копию бейсибского придворного костюма, стеганую и плотно покрытую вышивкой, почти не гнущуюся.
— Надень его! — крикнула девочка и принялась носиться по комнате.
Ленты, прикрепленные к подолу и швам платья, изображали ядовитых бейсибских гадюк, которых держали при себе старшие женщины из семейства Бейсы.
— Ча-бос-ту! — Ванда выкрикнула полное имя девочки, словно пыталась остановить надвигающуюся катастрофу.
Изумрудный и рубиновый шелка, змеясь, обвились вокруг ног девочки. Ча-бос пошатнулась, сперва даже не поняв, что уже не в силах удержать тяжелое, неуклюжее платье. Потом девочка с пронзительным вскриком упала, и на полу образовалась бесформенная груда. Не сразу и разберешь, где платье, а где девочка. Груда эта неподвижно застыла. Взрослые оцепенели. Сперва Иллире и Ванде показалось, что ничего страшного не произошло. Потом валяющаяся на полу куча исторгла душераздирающий вопль.
Ванда подбежала к девочке первой. Приговаривая успокаивающие слова, няня выпутала Ча-бос из груды тканей. Из предплечья девочки торчала щепка длиной с детский палец. (Полы во дворце были обшиты деревянными досками, знававшими лучшие времена.) Ча-бос-ту, вторая дочь Шупансеи и свидетельница всех тех событий, которые привели ее мать в изгнание, в Санктуарий, была ошеломлена видом собственной крови. Все ее тело начало цепенеть, как это бывает иногда свойственно бейсибцам; единственными движениями девочки были судорожные вздохи в промежутках между рыданиями.
Ванда не смогла расслабить руку девочки, и когда она выдернула щепку, из ранки ударила ярко-красная пульсирующая струйка.
— Да сохранит меня всемилостивая Шипри! — запричитала няня, увидев, что широко распахнутые глаза Ча-бос сделались совершенно белыми. — Держи ее!
Ванда сунула ребенка в безвольные руки Иллиры и закричала, призывая дворцовую стражу. Потом она кинулась к куче детской одежды, чтобы оторвать полосу для перевязки. Иллира уселась на пятки и сама оцепенела почти как Ча-бос, почувствовав струящуюся между пальцами теплую кровь.
Это был необычный ребенок — и необычная кровь. С'данзо чувствовала, что в щели между ее большим и указательным пальцами собирается чрезвычайно сильный яд. Иллира гулко сглотнула, содрогнулась и едва не потеряла сознание, когда алая жидкость потекла по ее запястью и дальше — под манжет. В этот момент ее самым большим желанием было бросить Ча-бос посреди комнаты и держаться от девочки как только можно дальше. Но вот вернулась Ванда, зубами разрывая какую-то одежку на полосы, а в коридоре послышался топот стражников.