Новая Орда

Посняков Андрей

И все же Егор проявлял разумную осторожность – либо посылал воинов, того же востроглазого Федьку, либо сам взбирался на какую-либо возвышенность – по левую руку от укатанной телегами и арбами колеи тянулись узловато-коричневые отроги, сами же горы маячили вдали синим, дрожащим на ярком солнце маревом. Дорога была пуста – ни позади, ни впереди не виднелось никаких возов или всадников, даже просто прохожих – идущих куда-нибудь по своим делам крестьян. Вообще-то в степи должны были пастись табуны и отары, однако степь велика, поди разгляди, что там.

– Будем делать привал, княже? –

с прищуром взглянув на солнце, осведомился Федька.

Вожников улыбнулся – с момента их первой встречи парень сильно вытянулся, повзрослел, правда, при этом ничуть не раздался в плечах и почти не набрал весу, оставаясь все таким же худым. Нынче юноша, как и все «слуги», был одет на генуэзский манер – в короткий, расшитый цветными нитками колет поверх белой рубахи и в узкие штаны-чулки – шоссы, которых поначалу очень стеснялся, а сейчас вот ничего, привык. Ну, как еще одеться-то? По-русски – слишком подозрительно, по-татарски… да татарская одежка мало чем отличалось от русской. А вот как итальянцы – это вполне катило, их хватало в Крыму. И сам князь то и дело поправлял короткую узорчатую накидку темно-синего бархата, отороченную золотой тесьмой. Подобные щедро украшенные гербами накидки благородные западноевропейские рыцари обычно носили поверх лат, ну а перенявшие эту моду – как придется. Кто поверх кафтана набрасывал, кто сразу на рубаху – как сейчас вот Егор, солнышко-то пекло – в кафтане жарко.

На широком поясе князя висел – сообразно костюму – палаш в красных сафьяновых ножнах и устрашающих размеров кинжал, кроме того, к седлу были приторочены сулица и секира. Все это, конечно, слишком грозно для обычного торговца, но тут уж Вожников прислушался к советам своих воинов, вполне сообразуясь с пословицей – лучше уж перебдеть, чем недоспать.

Образ богатого человека довершали крепкие кожаные башмаки фасона «медвежья лапа», шляпа с широкими – от солнца – полями и перьями и узкие, европейского кроя, штаны с широкими черно-белыми полосами. Вполне пристойный вид, где-то даже рыцарский.

Егор покачал головой – видела б его сейчас Еленка! Интересно, сказала бы шутя какую-нибудь едкую гадость или просто бы посмеялась? Скорее, первое.

– Так что с привалом, княже? – хлопнув ресницами, напомнил Федька.

Вожников посмотрел в небо – яркое крымское солнце уже явно дошло до верхней точки, все верно, пора было и отдохнуть.

Утерев со лба пот, юноша показал рукой в сторону гор, где – довольно близко уже – виднелась приметная скала, похожая на конскую голову:

– Мирзич про эту скалу молвил. Там селение… Яшчи-калы или как-то так вроде.

– К селению не поедем, – сказал Егор. – Далеко слишком, да и что нам крюк делать – завтра Кафа.

Федор шмыгнул носом:

– Да я не про селение, княже. Там ручей должен быть, даже – мирзич говорил – небольшая речка, нынче она не пересохла еще.

– А вот ручей, это хорошо, – согласился Вожников. – Я и сам про него помню – да, мирзич говорил.

«Мирзич» – так ватажники называли ушлого и верткого помощника карымского бека, Аксая-мирзу. Довольно прыткий был молодой человек, и дорогу до Кафы обсказал толково, даже схему нарисовал, не пожалев клочка итальянской бумаги. Эту-то схему князь

и вытащил из переметной сумы.

– Ну да, вот дорога… вот «Лошадиная Голова»… а вот и ручей… или речка. Туда сворачиваем – во-он по той дорожке. Телега пройдет, думаю.

– Да пройде-о-от, – обернувшись, уверил возница. – Вон колеи-то – арбы проезжали, а наш воз поуже их будет.

Свернув, поехали по каменистой дорожке, довольно узкой – росшие по обеим сторонам кусты самшита царапали колючками руки. Тележные колеса, поскрипывая, подскакивали на камнях, вокруг зудели откуда-то появившиеся мухи, а вот сильно пахнуло падалью.

– Лошадь, наверное, дохлая, – брезгливо зажав нос, предположил Федька. – Или осел.

– Как бы эта падаль в воде не лежала, – сплюнув, промолвил князь. – А то, чувствую, напьемся мы тут с вами.

Подросток сверкнул глазами:

– Я посмотрю? Сбегаю?

– Давай.

Федька проворно скрылся в кустах, а отряд продолжал путь без остановки – и так медленно двигались, быстроногий отрок догонит, вполне.

Он и догнал, уже через пару минут объявился – с расцарапанной в кровь щекой и порванной штаниной:

– Не, не в воде. Рядом. Да речка туда течет, к лошади, а мы ж куда выше по течению встанем.

– Добро.

Махнув рукой, Вожников приказал искать место для дневки, точнее – для короткого отдыха. Часа два, как прикинул Егор, вполне хватит для того, чтобы дать людям и лошадям отдохнуть, а потом еще успеть пройти-проехать до отмеченного на схеме караван-сарая – примерно километров восемь-десять.

Вскоре обнаружилась небольшая поляна, у самой реки – узенькой, каменистой и бурной, там и встали, первым делом утолив жажду. Пустив коней пастись, набрали хвороста, разложили костер, ответственный за еду возница высыпал в котелок с водой муку, бросил вяленое мясо. Закипела похлебка, парни-дружинники, улыбаясь, готовили ложки.

Князь подошел к речке, нагнулся, зачерпнув ладонями воду…

– Княже, кажется, я кого-то видел там, у падали, – подойдя, негромко сообщил Федор.

Вожников резко обернулся:

– Видел или кажется?

– Чувствовал чей-то взгляд… чужой и недобрый, – юноша почесал за ухом. – И кусты шевелились. Думаю – там был кто-то. Охотник, пастух… Нас испугался – ушел.

– Может, и так, – задумчиво промолвил Егор. – Может. Ладно, иди покуда к костру…

Князь вновь склонился над водой… и почувствовал, как внезапно сдавило грудь.

– Все принесли? – Поправив на голове шлем – обычную солдатскую каску, правда, украшенную разноцветными перьями, капитан Франческо Аретузи недобро посмотрел на местного старосту – смуглого до черноты татарина неопределенного возраста, с реденькими усиками и без бороды.

Селение давно задолжало городскому совету Кафы, коему – по новой договоренности с ханом – должно было подчиняться. И сейчас уже накапали проценты, которые хитрый староста хотел хотя бы чуть-чуть снизить, не понимая того, что сие было отнюдь не во власти капитана наемников. Выколотить долги из Яшчи-Калы – это было второе поручение Совета, и уж его-то старый кондотьер исполнял нынче со всем старанием – он издавна не любил татар, считая их хитрыми и коварными дикарями.