Новая реальность
Шрифт:
Лина шагала по плиткам бульвара, неосознанно стараясь ступать по солнечным пятнам. Но они гасли. Солнце садилось.
Даниил не хотел ее отпускать. Рвался проводить домой, расспрашивал, уговаривал не пропадать, дать адрес. Убеждал, что его семья не против новой дочери – он поздно женился, его детям, мальчикам, всего десять лет, они будут рады.
Но ей очень, просто очень надо было сначала привыкнуть. Уложить в своей голове мысль о том, что у нее есть отец. Доброжелательно настроенный родич, который, если ему верить, готов принять ее в свой дом и семью. Да нет, верить, верить… у отца были такие виноватые глаза…
И поговорить кое с кем.
Здесь было темно. Темно. Жестко. Больно. Где он? Ян приподнялся на подламывающихся руках… и рухнул обратно.
Пещеры. Опять.
Слабость после голодовки сыграла с юношей злую шутку – телепорт сбился. И ему очень повезло, что не вплавило в камень.
Где он?
Неизвестная пещера, хотя серые стены почему-то ему знакомы. Если это чужая территория – убьют. Надо как-то выбраться. Телепортом нельзя, он не знает точки опоры. Надо… надо встать.
Стены кружатся серым покрывалом.
Надо встать. Встать. Но получается только сдвинуться, обдирая локти. В скопище серости мелькают какие-то цветные пятна, словно мох пропитали разноцветными смесями, словно он горит в несколько цветов… сияет. Бред, бред.
Но впереди и правда что-то блестит. Близко и одновременно недостижимо далеко. Не достать. Какой ослепительный алый блеск. Не может быть. Оно ведь желтое, а не алое. Но… неужели?
– Вот он!
– Хватай!
– Ах ты!
На плечах и на запястьях смыкаются чужие руки, а он пытается посмотреть еще раз, увидеть, навсегда запомнить это удивительное явление.
Солнце.
Собираться на Уровни дома было совершенно невозможно. От отцовской телепатии, положим, можно было защититься блоком – Лёш, к примеру, с детства освоил это средство защиты, причем даже пораньше Дима, – но как спрячешься от всевидящих маминых глаз? Младшее поколение магов Соловьевых опытным путем установило, что глаза Людмилы обладают каким-то сверхъестественным даром мгновенно постигать любые, самые мелкие неприятности, которые случались весьма и весьма часто. Ну куда денешься от неприятностей, если ты – маг, причем юный и неопытный? Вспомнить хоть, как мальчишки развлекали малышню, формируя из варенья довольно миленькие подобия зверюшек. Особенно старался Вадим – среди малышни сидела тогда одна девочка. Перед восхищенными детскими взорами уже дефилировал целый зоопарк, когда в комнату вошла мама. Лужицы из варенья пришлось отдраивать самим мальчишкам, пока мама в ванной отмывала пищащее стадо девочек – незадачливым зрительницам дождь из варенья тоже не прибавил красоты.
Дим неожиданно улыбнулся, чувствуя, как теплеет на душе от этого неожиданно всплывшего воспоминания. Теплеет. И словно стало легче. Словно тяжесть, не отпускавшая его с того утра у барьера, подтаяла. Тот взгляд двойника, тяжелый и бесконечно усталый… взгляд, словно переливший в мозг Дима драконье пламя, – отступил. За последние несколько дней это было первое светлое воспоминание. Все можно исправить. Все еще, несомненно, можно исправить.
– Дим, что-то не так?
– Нет.
Сейчас мама смотрела точно так же, как в детстве, словно предчувствовала, что ненаглядные сыновья снова наладились в опасные места. Прости, мам. Так надо.
Не убежденная, но временно примирившаяся с
– А можно еще немного того вкусного корма из пакетика?
– И витаминок!
– И червячков!
– А потом – аквариум побольше. Вы на такой кормежке в этот помещаться перестанете.
Рыбки негодующе растопырили плавники.
– Могли бы и аквариум, кстати! – бросилась в атаку Екатерина. – У вас отдельные комнаты есть, а у нас? Коммуналка!
– Все бы вам наговаривать на бедных рыбок.
– Вот писать научимся – жалобу на вас настрочим. В общество защиты прав животных.
– Марина, сыпани этим вымогательницам добавки.
Привычная полушутливая перепалка тоже была теплом. И якобы небрежные вопросы Игоря и Маринки. Молчаливое присутствие Лёшки. Щебетанье Маргариты о новостях. Дом грел. Интересно, почему того Вадима не остановили его родные?
– Гизур! – слово хлестнуло вместо плети. – Вытвар.
Тварь. Выродок. Ян принял это почти равнодушно. Болела голова, ломило тело – охрана налетела так, словно хватала не ослабевшего от голода юнца, а воина-диверсанта с другого Уровня или команду мародеров. Про перчатки даже не вспомнили, сразу кинулись наказывать за побег.
Раньше его никогда не били. Даже братья. Алтарь не в счет, на первых обрядах была не боль даже, а ослепительная сеть из боли, жуткая в своей безысходности и размеренности. Кулак в лицо – это совсем другое.
Но боль – это неважно.
Ему не удалось вырваться. Он не смог скрыть телепорт. Не смог даже перенестись за пределы своего Уровня. Его схватили всего в нескольких шагах от выхода.
Что теперь будет – Ян не думал. Уже неважно. Дорога все равно была одна. Больше с нее не сойти. Как именно его убьют, здесь ли, в запале, или все же оттащат на алтарь? Подпорченная жертва, кажется, все равно годится. Только сил с нее получают меньше. Ян слизнул с губы кровь – каждая капля драгоценность – и увидел взгляд Старшего. Глава рода смотрел так, будто Ян отбирал что-то, принадлежащее именно ему, отцу, что-то редкостное и ценное. Ну да. Яну не принадлежит даже его кровь. Ему ничего не принадлежит. Он никто. Одно из золотых пятнышек на родословном дереве – тупиковых.
Выродок.
Пусть. Зато он все-таки видел солнце. Алый кусочек света.
– Ты… – холеные губы Долински-старшего буквально выплюнули это слово. – Ты… ходячий амулет, жертвенный агнец, как ты посмел удрать?
Я хотел увидеть солнце.
Но Ян не стал отвечать. Нет смысла.
– Ты ушел из пещер, – снова проговорил старший демон. – Удрал! Зачем?
Тон чуть изменился, это был знакомый раздраженный голос отца, который интересовался, какого ангела сыну понадобилась очередная человеческая книжка. Привычный голос. Может, поэтому у юноши вырвалось: