Новая Россия в постели

Тополь Эдуард Владимирович

— А кроме физического риска, есть же еще и, так сказать, венерический риск. Как вы с этим обходитесь?

— У меня при себе в сумочке всегда масса всяких препаратов — от противозачаточных до антибиотиков, миромистина и прочего. И презервативы, конечно, стабильно. А потом мужчины — они же сами боятся, они такие же трусы, как и мы. Они с тобой даже оральным сексом никогда не займутся, если ты скажешь, что у тебя зуб гнилой. А если скажешь, что когда-то сифилисом болела, так он и анальным сексом с тобой не будет заниматься. Особенно женатые. Они вообще десять раз зальются миромистином и будут кричать «помогите!», чтобы его не трогали. Хотя это глупо, конечно. Правда, у меня был один страшный случай. Я здесь сидела с одним клиентом, молодой такой приятный парень, он говорит: я тут по жизни отрываюсь, потому что мне немного осталось. Ну, и мы с ним разговорились по душам, я ему про своего ребенка рассказала, а он говорит: знаешь, я не буду тебя покупать, потому что я болен СПИДом. И рассказывает историю, говорит: вообще я таких, как ты, ненавижу. Я говорю: почему? Он говорит: потому что одна из вас, сука такая, заразила меня СПИДом. И теперь, говорит, мне осталось немного, но я хочу отомстить именно таким, как ты, — чтобы была и с фигурой, и хороша лицом. То есть как та, которая его заразила. Я говорю: и скольким ты уже отомстил? Он говорит: многим. Мне стало так страшно! Я говорю: я в таких, как ты, сама убила! Потому что скорей всего ты сам виноват —

ты ее заставил провести половой акт без презерватива, правильно? Он говорит: правильно. Я говорю: ну вот! И мстить за это просто глупо. С тех пор я его в нашем клубе ни разу не видела. А еще у меня случай был: меня взял один онанист. То есть он меня привез к себе домой, нарядил в какие-то одежды, а сам стал онанировать. Залил спермой всю кровать, короче — не очень приятное зрелище было. Но мне по барабану, на самом деле. А когда он лег спать, я говорю: открой дверь, я домой поеду. Он говорит: ты не выйдешь отсюда. Я говорю: почему? Он говорит: по кочану! будешь тут неделю жить! А у меня закон: я у клиента никогда до утра не остаюсь. Оттрахалась и ушла по-любому. Потому что никогда не знаешь, что тебя ждет через пять минут. И вот я помню этот момент — он заснул, а я видела, что ключ он спрятал под матрац. И телефон — под подушку. И я, как кошка, как хищница просто, ходила по квартире и ждала, когда он заснет покрепче. А потом на цыпочках подкрадывалась и совала руку под матрац. Он меня два раза на этом ловил и сказал: еще раз это сделаешь, я тебя привяжу и отметелю. Я поняла, чем это пахнет, и сижу на кухне. Проверила все окна, шпингалеты и вижу, что десятый этаж — ни выйти, ни спрыгнуть. Думаю: что будет? Может, мне открыть воду, затопить квартиру, он вызовет сантехника, и я отсюда выскочу. Потому что я как представила жить тут с ним неделю — мне жутко стало. Или, думаю, поджечь квартиру — приедут пожарные и меня выпустят. А третья у меня мысль была: подойти и его зарезать. Представляете, до чего дошла? Тут звонит телефон, буквально в этот момент. Он берет трубку и оказывается, что к нему друг летит из Ленинграда, надо ехать встречать. Я встрепенулась, он говорит: ты чего? ты сиди, не рыпайся, я сейчас за другом съезжу и вернусь. Я как подумала, что теперь их тут двое будет — вообще смерть. А он одевается, натягивает ботинки, достает этот ключ и идет к двери. Я сижу. Он открывает дверь, а меня как осенило, я говорю: «Ладно, хоть бы пожрать дал чего. Где у тебя колбаса?» И он такое машинальное движение сделал — на кухню, к холодильнику. Тут — это надо было посмотреть! Такой прыжок был — пантеры! Я выскочила в эту дверь и сразу на лестницу. Пулей скатилась вниз, отбежала от подъезда и стою, чтоб сердце не выскочило. Тут он выходит. А это Чистые пруды, лето — то есть народу на улице уже полно. Он идет за мной на расстоянии пятидесяти метров и просит: «Подожди, давай поговорим. Я тебе на такси дам!» А я боюсь к нему подходить, вдруг за горло схватит. Я говорю: отвяжись, мне уже ничего не надо! Потом выхожу на угол, где таксишная стоянка, и думаю: тут он мне ничего не сделает. Поворачиваюсь и говорю: ладно, давай на такси. Он дал и еще дверь мне у такси открыл, так культурно, как будто ничего не было. А потом он в клуб приходил, так я его всем девчонкам показала, говорю: имейте в виду, он маньяк. Но это еще что! Тут одну девочку просто пытали, я вам ее приведу, вы про нее обязательно напишите. А то многие говорят, что у нас легкие деньги. А они нелегкие. И дело не в том, чтобы клиенту как-то особо отдаться, а в том, что у нас профессия повышенного риска. Как у космонавтов. Им ведь тоже много платят не за то, что они в космосе кувыркаются, а за то, что они оттуда могут не вернуться. Так и у нас — мы, можно сказать, каждую ночь в космос выходим. У меня, например, была ситуация, когда я вообще кончала жизнь самоубийством. Ну, это когда моего мужа посадили и мне было некуда деться. Но меня спасли, и с тех пор мне уже не хочется этого делать.

— А чего хочется?

— Романа! Да, вы не смейтесь, даже при нашей работе очень хочется романа! Конечно, клиентов своих мы любим, но хочется найти такого мальчика, который бы не знал, чем ты занимаешься, и сыграть ту наивную дурочку, какой ты когда-то была. Чтобы целоваться в машине, неделю друг друга хотеть, а в итоге чтоб началась какая-то страсть — этого все хотят. Потому что не в деньгах счастье. Правда, хотелось бы чувствовать себя в шоколаде, но главное все-таки — чтобы тебя кто-то дома ждал. Не мама, не папа, не ребенок, а любимый мужчина. У меня это было, я это когда-то прочувствовала, и мне это снова надо. Потому что когда после всех дел, даже после самого лучшего клиента, сауны и ресторана с шампанским приезжаешь в пустую кровать, то уже ничего не надо — ни «мерса», ни тряпок, ни мобильного телефона…

Я вот когда лежала в роддоме и видела глаза женщин, у которых нет мужей, — на самом деле это катастрофа! А мне в это время муж звонил, ночевал под окнами, приходил с цветами — это шикарно было! А теперь его нет, и иногда просто хочется лечь в больницу, чтобы к тебе пришли с цветами. Или пусть без цветов, но чтобы человек за тебя беспокоился! А здесь даже с лучшим клиентом ничего такого нет. Да, все может быть роскошно, страсть до утра, всякие ласки, но утром мы расстались и — все! Он не знает, что со мной. Может, я от него вышла и мне кирпич на голову упал. Но ему это по барабану, он мне позвонит, только когда у него в штанах настоялось. И ту женскую ласку, которая в тебе накопилась, ты ни на какого клиента не выльешь. Если ты ему скажешь, что ты его любишь, он скажет: ты что, дура? Поэтому я считаю, что даже при такой работе роман необходим. Вот у меня муж сидит, но он мне пишет такие письма, там такие слова любви — дай Бог, как говорится, каждой! Конечно, я непорядочно по отношению к нему поступаю. Но у меня нет другого выхода — я привыкла жить хорошо, и притом у меня ребенок. К тому же, когда он выйдет из тюрьмы, он никогда не узнает, чем я занималась. Я разорвусь, но не скажу. Все что угодно придумаю — что торговала наркотиками, была сутенеркой. Только не это! Потому что ему будет больно, а я его люблю. И считаю, что я счастливый человек — у меня есть эти письма, и в трудную минуту они меня держат. Он мне сам пишет: устраивай свою жизнь, как считаешь нужным для себя и ребенка, но знай, что у тебя есть человек, на которого ты всегда можешь рассчитывать. И как бы моя жизнь ни сложилась, я его, конечно, дождусь. А любовь… Любовь всем нужна — и девочке на Тверской, и мужчине-миллионеру. У меня был клиент, он мне дал пятьсот долларов и говорит: я могу все купить — тебя, официанта, этот клуб. И действительно, он откуда-то из Башкирии, нефтью торгует, у него денег — море. Просто море. Мы поехали к нему в гостиницу, так оказалось, что он снимает целый этаж, пентхаус. У него какие-то туфли из крокодильей кожи по полторы тысячи баксов, какой-то «Ролекс» номерной, как у Клинтона, бриллианты на пальцах. А он говорит: я хочу, чтоб меня полюбили не за мои деньги, а просто так. Мне, говорит, иногда хочется надеть какое-нибудь старое пальто, сесть в метро и встретить такую, которая меня полюбит как такового, а не за деньги. Но он прекрасно понимает, что этому не бывать — он такой полный, пожилой и нехорош собой. Конечно, у него есть любовница, которая говорит, что она от него без ума. Но он-то не дурак, он понимает, что она без ума от его денег, потому что он ей в Москве трехкомнатную квартиру купил. А в Уфе от него жена ушла — ну, он ей тоже квартиру оставил, машину, деньги. Он мне говорит: если ты сопрешь у меня золотую зажигалку или бриллиантовые запонки, я от этого не

обеднею, у меня их уже столько переворовали! Хотя я и не собиралась ничего у него спереть…

— Но он хоть мужчиной оказался?

— Честно говоря, нет. Я пошла в ванную, возвращаюсь, а он уже спит. Я его растолкала, он говорит: знаешь, иди, мне уже ничего не нужно! И он это так сказал… Ну, я написала ему трогательную записку — мол, если вы проснетесь и вам будет не хватать просто двух слов «доброе утро», позвоните мне по такому-то телефону. Он мне позвонил, мы поговорили и все, он говорит: мне ничего не нужно, я тебя взял, чтобы излить душу. То есть на самом деле ему нужно было к психотерапевту идти, как на Западе ходят. А у нас это не принято, у нас принято все изливать проституткам. Я вечером прихожу в клуб, рассказываю девчонкам, а они говорят: «Дура! Надо было просить у него норковую шубу! Он бы обязательно купил!» А я как-то не подумала об этом, я посчитала, что он в принципе несчастный человек, несчастней меня. Во всяком случае, меня-то уж точно любят не за деньги, а за то, какая я есть. Конечно, среди клиентов полно свиней, но полно и хороших. Только у меня к таким какая-то жалость. Я считаю, что нормальный мужчина не придет покупать проститутку. Если у него шикарная жена, шикарная любовница, то зачем ему проститутка? Я думаю, что проститутку покупают от несчастья. Правда, молодым ребятам — да, им надо проститутку и именно отсюда, из клуба — красивую, чистую, хорошим мылом помытую, в красивом белье и хорошими духами надушенную. А нормальный взрослый мужчина, он покупает женщину от лени. Вместо того чтобы добиться ее — именно добиться своей обходительностью, умом, талантом, внешностью, — вы сами придумали нам эту вторую древнейшую профессию. От своей лени. Потому что здесь не надо выкладываться, здесь заплатил деньги, и она поехала.

— У вас какое образование?

— Никакого.

— Жаль. Из вас бы получился замечательный адвокат. У вас язык… Мне и править ничего не придется…

— Это единственный мой талант. Кроме секса, конечно. И еще меня вечно внутренние вопросы мучают. Вот вы мне скажите: если мужчина живет с проституткой и знает, чем она занимается, это любовь? Я раньше думала: ну, какая это любовь? Как он может через это переступить? Тем более если он не за ее счет живет, а сам деньги зарабатывает. А теперь я думаю: а вот мама моя знает, чем я занимаюсь, но она меня любит! Так, может, и с мужчиной то же самое? Может, это не просто любовь, а сверхлюбовь? И меня это мучает — вот если бы я была мужчиной, я бы смогла жить с проституткой? Что вы об этом думаете?

— Знаешь, это все-таки не мой сюжет. Это, наверное, сюжет для Никиты Михалкова, для фильма «Раба любви». Или для второй серии «Москва слезам не верит».

16

— У меня потеря девственности была, я считаю, очень правильно поставлена. Было Восьмое марта, ресторан, подарки, компания и мужчина намного старше меня. И он мне говорит: выбор твой. Хочешь — оставайся, и сделаем это, хочешь — уходи. А у меня подруга была прожженная уже такая, она мне говорит: «Ты что, дура? Ну, есть у тебя какой-то мальчик. Семнадцать лет, как тебе. Ну, приведет он тебя домой, когда его мама на работе. Ну, выпьете вы чашечку кофе, и он тебя трахнет — вот и весь твой праздник на всю жизнь. А здесь — ресторан, цветы, подарки! Если ты сейчас своей девственности не лишишься, ты ее никогда не лишишься!» И вот я помню: я стою в туалете и думаю, как быть. А потом махнула рукой и пошла. И после этого у меня была такая бурная жизнь! Просто атака жизни! Куралаш! И мне подруги говорят: наконец-то! теперь тебя хоть можно в свет вывести!

17

— Привезли нас на трехэтажную дачу и заставили все там мыть, убирать. До нас там две девочки пробыли трое суток, потом их отпустили, а нас привезли. Шесть мужиков — они всю ночь гуляют, каждую девчонку по три раза трахнут, а утром надо еще всю дачу убирать. А нас трое было, и одна девочка такая пухленькая, они ей говорят: «Вот мы тебя на шашлыки и пустим!» Причем один был солидный мужчина, он сидел за столом, а остальные так — они ему как шавки прислуживали. И еще там охранник был и собачка большая во дворе бегала. То есть ни убежишь, ничего. К тому же они нас раздели практически догола и наши вещи в другой комнате заперли. Потом, через двое суток, все разъехались по женам, наверно, а охранник остался и стал сам гулять, говорит: теперь моя очередь. А эта девочка пухленькая пошутила, говорит: «Вот мы тебя на шашлыки и пустим!» Как он ее избил, бедную! Говорит: «Меня по тюрьмам резали и пытали, а ты меня, сука поганая, на шашлыки?» А я могу море выпить и не запьянеть, я — к нему и стала разводить: давай выпьем, давай еще выпьем, давай потанцуем… Короче, мы его напоили, повели танцевать, прижимаемся к нему и щупаем, где у него ключи, в каком кармане. И собачку позвали, чтоб он ее покормил. И пока она ела, мы ее на кухне заперли. А его еще подпоили — вусмерть, он уже на ногах не стоял. Постелили ему постель, стали раздевать, я говорю: снимай штаны! Стянула с него штаны, достала ключи, открыли комнату, где наши вещи, что-то по-быстрому на себя натянули и бегом с той дачи. И пешком по лесу, по какой-то дороге, километра четыре пробежали, а потом одна машина нас бесплатно до Москвы подкинула.

Но это что? У меня подруги со второго этажа прыгали, одна девочка себе позвоночник сломана, бедная. То есть они из окна прыгнули на козырек над подъездом, а оттуда на асфальт. Две нормально прыгнули, а третья позвонок себе сломала. А она взрослая уже, у нее ребенок.

18

— У меня пять недель беременности. Отработаю еще недельки две, потом два месяца не поработаю, потом опять. А что делать? По-другому никак не выходит. Все думаешь: вот сейчас денежек соберу и брошу это дело. Не получается. Хотя Полина собрала 20 тысяч на квартиру, но ее за эти деньги так пытали — она скоро придет и сама вам расскажет…

19

— Девушку купили двое ребят, причем приличные с виду, нормальные. Купили, привели на квартиру, а там третий был. И они при ней убили его ножом, зарезали, а потом дали ей ножик в руки и сказали: подержи. Почему они такой план придумали, я не знаю. Можно было какого-то киллера нанять или еще что. Но им, наверно, так дешевле вышло. Они ей сказали: «Подержи нож» — и ушли. Она там побыла какое-то время, потом выходит, а ее у подъезда уже милиция ждет. Поднялись в квартиру, сняли с нее отпечатки пальцев, а там и на ноже ее отпечатки, и везде. И девочка теперь в тюрьме, сидит под следствием…

20

— А которые ничего собой не представляют как личности, те начинают при тебе звонить по мобильному телефону, разговаривать, изображать из себя такого делового и крутого. Хотя кто на самом деле деловой, тот спокойный. У меня был случай, меня купил один взрослый мужчина, он вообще молчал. Едем в машине — молчит, ни слова. Поднимаемся в лифте в гостинице — снова молчит. Потом все-таки говорит: да ты расслабься, не нервничай. Я говорю: да нет, что мне нервничать? И стала так свободно в лифте, стою. Наконец выходим из лифта, а там в холле стоит диван. Он говорит: сядь и подожди немного. А сам ушел в свой номер. Ну, я сижу пять минут, десять. Думаю: надо встать и уйти. А потом думаю: неудобно, человек уже деньги заплатил. Тут выходит этот мужчина — уже переодетый, в пижаме, и говорит: большое спасибо, до свидания. Я говорю: как? уже все? Он говорит: все. Я говорю: я вам ничем не обязана? Он говорит: нет, нет, нет, спасибо, спасибо, до свидания. Вызвал лифт, и я уехала. Не знаю — или у него кто-то был в номере, или он сам передумал и решил, что лучше не рисковать…