Новая трилогия Возвышения. Том 1
Шрифт:
— Подождите, — крикнул он, вынырнув по другую сторону пирса. — Вы допускаете ужасную ошибку! Я принес новости о ваших потерянных детях! Сведения об Олви.
Он едва увернулся во второй раз. Стражники хуны его не слушали. Темнота едва спасла Каа от все растущего числа нацеленных в него копий.
Большой ошибкой было то, что он попытался вступить в контакт в третий раз. Когда и эта попытка не удалась, Каа попробовал уйти и с опозданием увидел, что дверь заперта. Выход из гавани перекрыт, и он оказался в ловушке.
«Вот и мое хваленое дипломатическое искусство», —
«Добавим это к моим другим неудачам — как шпион, как офицер…» Мопол и Заки не могли бы так враждебно настроить туземцев, если бы он сумел удержать их в руках.
«…и как возлюбленный».
Каа знал, что хорош только в одном-единственном деле. И похоже, ему никогда больше не придется им заняться.
Спереди, со дна бухты, донесся странный звук. Каа свернул в поисках обхода. Он боялся, что скоро легкие не выдержат и ему придется вынырнуть на поверхность.
Но что-то странное было в этом звуке. Какая-то мягкость. Мелодичная, покорная печаль словно заполнила воду. Любопытство победило, Каа повернулся и выпустил сонарный луч, чтобы пробить муть, мешавшую видеть.
Хун!
Но что этот хун здесь делает?
Каа двинулся вперед, не обращая внимания на стылый воздух в легких, и разглядел в облаках мути высокую двуногую фигуру. Звуковые отражения подтвердили то, чему он не поверил на взгляд. Хун раздевался, снимал с себя одежду и связывал веревкой.
Каа догадался, что это самка: она чуть меньше ростом и горловой мешок у нее небольшого размера.
«Та, что я сбросил за борт? Но почему она не плывет назад к лодке? Я думал…»
Каа испытал своеобразное чувство, знакомое землянам со времени контакта, — когда концепция, которая кажется такой привычной и знакомой, неожиданно полностью теряет смысл.
Хуны не умеют плавать!
Олвин Хф-уэйуо в своем дневнике никогда этого не упоминал. Больше того, из дневника следовало, что его народ страстно любит корабли и море. И хуны не относятся безрассудно и бесцеремонно к жизни, оплакивают утрату близких даже глубже, чем люди или дельфины. Неожиданно Каа понял, что записки Олвина его обманули. Ведь Олвин, как обычный земной ребенок, не упоминал о том, что казалось само собой разумеющимся.
Чужаки. Кто бы мог подумать?
Он видел, как хун привязал одежду к левому запястью, другой конец поднес ко рту и выдохнул последний воздух, надув одежду, как воздушный шар. Она всплыла, но всего метра на два и остановилась, не достигнув поверхности.
Она не призывает на помощь, понял Каа, когда самка хуна опустилась на дно и принялась петь похоронную песню. Она просто делает так, чтобы ее тело смогли легче найти и вытащить на поверхность. Каа помнил по дневнику Олвина, что местные жители очень серьезно относятся к похоронным ритуалам.
К этому времени его собственные легкие нестерпимо жгло. Каа пожалел о том, что его аппарат для дыхания, укрепленный на упряжи, сгорел, когда в него выстрелил Заки.
Он слышал, что сзади к нему приближаются
Дьявольщина, вздохнул он и двинулся в противоположном направлении, к умирающему хуну.
Потребовалось какое-то время, чтобы добраться до поверхности. А когда вынырнули, все тело самки дрожало от судорожных быстрых глотков воздуха. Из носовых отверстий выливались потоки воды, в то же время воздух входил в рот. Каа позавидовал такой возможности.
Он подтолкнул самку поближе к плавающему веслу, чтобы она могла за него ухватиться, потом повернулся и принялся разглядывать гавань, готовясь увернуться от нового залпа копий.
Но копий не было. И вообще почему-то поблизости не оказалось лодок. Каа опустил голову, испустил сонарный луч из крутого лба — и убедился, что все лодки действительно отошли.
Взошла луна — один из крупных спутников. Теперь он мог разглядеть силуэты — хуны стояли в своих лодках и все смотрели на север, а может, на северо-запад. У самцов были раздуты горловые мешки, и низкое устойчивое гудение заполняло воздух. Казалось, они совершенно не замечают, что один из них только что непонятным образом появился из-под воды.
«Я думал, они все соберутся тут, будут кричать, бросать веревки, пытаться ее спасти. Еще один пример чуждого образа мыслей, вопреки всем земным книгам, прочитанным хунами». Каа пришлось подталкивать концом носа самку. Он помог ей добраться до пирса, чувствуя, как странная дрожь пробегает по спине.
На пирсе стояло множество жителей порта, огонь их факелов колебался на холодном ветру. Они куда-то смотрели или к чему-то прислушивались.
Дельфин может видеть не только под водой, но и над ней, но не так хорошо, как те, кто живет исключительно на суше.
Тем более чувства Каа были в смятении, и он почти ничего не различал в том направлении, куда все смотрели. Видел только очертания гор.
Компьютерный прибор, имплантированный в его правый глаз, поворачивался и приспосабливался, пока Каа не смог разглядеть мерцающую звезду над высшей точкой гор. Эта звезда пульсировала, в частом ритме разгоралась и гасла. Вначале он ничего не понял, хотя последовательность вспышек чем-то напоминала галдва.
— Прошу прощения, — начал он, пытаясь воспользоваться странным бездействием туземцев. Что бы ни случилось, ему показалось, что появился шанс вставить слово. — Я дельфин, родственник людей, меня просили передать сообщение Уриэль.
Толпа неожиданно издала такой вопль, что у Каа отвисла чувствительная к звукам челюсть. Он различал обрывки отдельных выкриков.
— Ракеты! — крикнул один из зрителей на англике. — Мудрецы изготовили ракеты!
Второй полным удивления тоном сказал на галсемь:
— Один малый вражеский корабль уничтожен. Теперь ракеты летят к большому.
Каа мигал, ошеломленный напряжением жителей порта.
«Ракеты? Я правильно расслышал? Но…»
Толпа снова закричала.
— Попали! — крикнул кто-то. — Ударили!