Новая весна
Шрифт:
Лан спрыгнул с седла и поклонился, не очень низко, прикоснулся рукой ко лбу, к груди и к эфесу меча.
– Я – Лан Мандрагоран, – назвался он. И ничего больше.
При этом имени суровый вид стражников чуть смягчился, но освобождать проход они не торопились. В конце концов, назваться можно любым именем. Один солдат убежал и очень скоро возвратился с седоволосым офицером, который нес у бедра шлем с красным плюмажем. Джурад Шиман был закаленным бывалым воином, который какое-то время сражался вместе с Ланом на юге, и его длинное лицо рассекла улыбка.
– Добро пожаловать, ал’Лан Мандрагоран! – сказал он, кланяясь ему куда ниже, чем когда-либо в прошлые посещения Лана. – Тай’шар
Ну, да, конечно – если Эдейн здесь сейчас и нет, то она тут уж точно побывала.
Взяв своего гнедого под уздцы, Лан последовал за Джурадом сквозь красную арку, ступая по гладким плитам, которыми был замощен Гостевой Двор, с таким чувством, будто бы сам был облачен в доспехи, а в руке сжимал меч. Для его глаза причудливые узорчатые балкончики, выходившие на просторный внутренний двор, слишком смахивали на галереи для лучников. Разумеется, нелепая мысль. Лучникам на этих открытых балконах, с виду не каменных, а сплетенных из кружев, практически и не укрыться. Они предназначались не для отражения нападения, а для того, чтобы по большим праздникам любоваться с них на прибывающих гостей. Никогда врагу не удавалось прорваться за вторую кольцевую стену, а если троллоки когда-нибудь сумеют пробиться так далеко в город, то тогда все уже будет потеряно. Тем не менее здесь может оказаться Эдейн, и Лану никак не удавалось избавиться от ощущения, что он очутился на поле битвы и каждый шаг приближает его к врагу.
Подбежали конюхи в красно-зеленых ливреях, с вышитыми на плечах эмблемами Красного Коня, приняли поводья и увели лошадей. Другие слуги, мужчины и женщины, сняли с вьючной лошади плетеные дорожные корзины, споро разобрали их содержимое и проводили каждого гостя в подобающие его положению апартаменты. И что тревожно, последнюю задачу взяла на себя сама шатайян дворца – статная женщина в ливрее ступала величаво, гордо выпрямив спину, седеющие волосы были уложены на затылке в тяжелый узел. Серебряная связка ключей на поясе свидетельствовала, что госпожа Ромера вправе распоряжаться всеми дворцовыми слугами, но шатайян была не просто слугой, пусть и выше всех прочих, а чем-то большим. Обычно шатайян встречала у ворот только коронованных особ; стоящий даже на ступеньку ниже не смел и надеяться на подобный прием. Лан плыл в море, где волнами были людские надежды. В подобных морях уже утонули многие.
Он отправился вместе со своими спутниками в отведенные Букаме и Рину комнаты, не преминув выразить свое удовлетворение госпоже Ромере – не потому, что предполагал, будто им могут предложить нечто неподходящее, а потому, что сначала необходимо позаботиться о своих людях, а потом уже подумать о себе. На лице Рина застыла кислая мина, но вряд ли он рассчитывал на нечто иное, чем эта маленькая комнатка в одной из дворцовых каменных казарм, такая же, как и у Букамы. Он-то хорошо знал, как и что тут будет. По крайней мере, Рину досталась комнатка на одного – комната знаменщика, с выложенной изразцами печкой, встроенной в пространство под кроватью. Солдаты, как припомнил Лан, обычно ночевали в казарме по десять человек в комнате, причем зимой, бывало, по полночи спорили, кто займет ближние к камину кровати.
Букама в своем пристанище устраивался с довольным видом – ну, с довольным для него; привычная хмурость исчезла, – а потом он разговорился с несколькими солдатами, с кем ему доводилось вместе сражаться, и вскоре ветераны уже вовсю дымили трубками. К Рину, по-видимому, прежнее настроение тоже быстро вернулось. Во всяком случае, когда Лан уходил вслед за своими провожатыми, тот уже расспрашивал солдат, есть ли среди горничных и служанок симпатичные девушки и как здесь
К громадному облегчению Лана, несмотря на сопровождение шатайян, ему предоставили вовсе не королевские гостевые апартаменты. Ему отвели три просторные комнаты: голубые стены были обиты шелком и украшены гобеленами, под высоким потолком тянулся широкий карниз, выполненный в виде стилизованных гор, солидную мебель покрывала незатейливая резьба, а позолоты было совсем мало. Маленький балкончик в спальне выходил во внутренний дворцовый садик, на широкой кровати с пуховой периной вполне могли расположиться сразу четыре, а то и пять человек. Обстановка в высшей степени соответствовала его положению, и Лан поблагодарил госпожу Ромеру с несколько излишним чувством, судя по тому, что она улыбнулась, а вокруг ореховых глаз лучиками разбежались маленькие морщинки.
– Никому не дано знать, милорд, какое ему уготовано будущее, – сказала госпожа Ромера, – но нам ведомо, кто вы такой.
И перед тем как оставить Лана, она ответила на его благодарности совсем неглубоким реверансом. Замечательно – реверанс! Что бы госпожа Ромера ни говорила, и у шатайян имелись свои предположения о том, что готовит будущее.
В придачу к комнатам в распоряжении у Лана оказались две широколицых горничных, Ания и Эсне, которые принялись раскладывать его скудные пожитки в шкафу, и долговязый паренек на посылках. Булен – так его звали – с открытым ртом глядел на шлем, нагрудник и спинную часть кирасы, размещая их на специальной, покрытой черным лаком стойке возле двери, хотя в Пограничных Землях доспехи были вовсе не в новинку и мальчик наверняка повидал их столько, что и не перечесть.
– Ее Величество пребывает во дворце? – вежливо поинтересовался Лан.
– Нет, милорд, – отозвалась Ания. Нахмурившись, она рассматривала запачканную засохшей кровью куртку, потом со вздохом отложила ее в сторону. Если судить по седым волосам, она, как показалось Лану, могла приходиться матерью Эсне. И вовсе не вид крови заставил ее вздохнуть – наверняка она привыкла к подобным пятнам, – а то, что отчистить с куртки засохшую кровь будет непросто. Если повезет, Лан получит одежду обратно уже чистой и отглаженной. Впрочем, иначе и быть не могло. – Королева Этениелле совершает поездку по стране.
– А принц Брис? – Ответ на свой вопрос Лан знал заранее – одновременно покинуть город Этениелле и Принц-Консорт Брис могли только в случае войны, – однако требовалось следовать общепринятым правилам.
При предположении, что Принц-Консорт мог бы отсутствовать в королевской резиденции, у Булена от изумления отвалилась челюсть, однако от мальчика на побегушках трудно ожидать знания всех дворцовых обыкновений. А вот Ании вряд ли поручили бы прислуживать Лану, не будь она совершенно в них осведомлена.
– О да, милорд, – сказала она. Приподняв рубашку с черным пятном, Ания покачала головой, а потом тоже отложила ее в сторону. Не туда же, куда куртку. По-видимому, с рубашкой дело безнадежно. Горничная качала головой едва ли не на каждый предмет одежды Лана, даже в тех случаях, когда вещь отправлялась в шкаф. Большая часть его одежды уже была порядком поношена и видала лучшие времена.
– Кто-то из знати гостит во дворце? – От желания задать вопрос, который вертелся на языке, Лан испытывал едва ли не такой же физический зуд, как и после укусов блох и черных мошек.