Новая встреча
Шрифт:
— Слава Богу, что этого ужасного генерала Алланга наконец сместили, — сказала Агнес и, вспомнив, как недовольны были родители Говарда тем, что она возражала против его поездки, Конни вынуждена была прикусить язык. До того как выйти в отставку, Джордж сам был военным, и это явилось одной из причин того, что Говард пошел служить в армию. — По-моему, новый президент, генерал Банга, учился в Англии. Он вполне образованный человек.
Наполняющая молочник Конни только кивнула, и инициативой в разговоре завладел отец Говарда.
— Вероятно, повстанцы пользовались помощью Запада.
Взяв поднос, Конни понесла его в гостиную.
— Выпейте чаю. По-моему, в буфете есть какое-то печенье.
— Констанция. — Отцу Говарда явно не понравилась ее реакция на все происходящее. Она молча ожидала продолжения. — Никто не предполагал, что Говард может остаться в живых, иначе… иначе правительство сделало бы все возможное, чтобы его вызволить, и мы должны смотреть на случившееся как на чудо. А теперь, дорогая, сядьте. Мне кажется, что вы все еще не оправились от потрясения.
— Мы все не оправились, — заявила его жена, вытерла нос бумажной салфеткой и, усевшись на софу, похлопала ладонью рядом с собой. — Садитесь рядом, Констанция. Нам надо многое обсудить. Когда Говард вернется, вы должны будете устроить себе настоящие каникулы.
Каникулы!
Конни помедлила, надеясь на то, что отец Говарда займет место рядом с женой, но он не сделал этого, и ей пришлось покориться судьбе. Вся беда в том, что она не в состоянии разделить их радость. Этот день мог бы стать счастливейшим в ее жизни, но его пришлось ждать слишком долго.
— Кстати, какое счастье, что нам вчера удалось связаться с преподобным Прайсом, — сказал Джордж в наступившем молчании, присаживаясь в кресло напротив и улыбнувшись Конни. — Я вспомнил, что вы упоминали его имя, отзываясь о нем, как о хорошем друге, и решил, что лучше него вам никто не поможет. Ведь ваша тетя в отъезде, поэтому, надеюсь, вы не были против.
— Я… нет…
Конни содрогнулась, понимая, что в такой момент не может объяснить им, насколько близким другом стал ей Адам. Интересно, подумала, она, бросив взгляд на свои руки, заметили ли они, что обручального кольца на ее пальце больше нет?
К счастью, разговор за чаем с обнаруженным ею шоколадным печеньем поддерживали в основном Барнеты. Агнес призналась, что за завтраком не смогла проглотить ни крошки, но не позволила Конни подать ей чего-нибудь другого. Они говорили только о том, что собираются делать, когда их сын вернется наконец домой.
Для них все кажется таким легким, с завистью подумала Конни. Но неужели Барнеты действительно не сомневались в том, что они с Говардом без труда начнут с того места, где остановились четыре года тому назад? Если бы она знала, что он жив, то ожидала бы этого дня. А сейчас Конни воспринимала замужнюю жизнь лишь как часть своего прошлого.
— Ну… — Агнес похлопала ее по руке. — Что ты собиралась нам сообщить? После всего случившегося это совершенно выскочило у меня из головы.
— Извините?.. — недоуменно начала Конни.
— Вчера вечером, — напомнила ей свекровь. — Когда ты ответила на телефонный звонок, то сказала,
— Э-э… — Конни похолодела, она совсем забыла о приглашении Агнес. Это произошло сразу после того, как Адам сделал ей предложение, и она была слишком взволнована, чтобы объяснить все прямо тогда. — Я… — Наилучшим решением было просто солгать. — Боюсь, что не смогу вспомнить…
— Не имеет значения. — Агнес была слишком возбуждена для того, чтобы беспокоиться о таких мелочах. — В сложившихся обстоятельствах нам придется отпраздновать возвращение Говарда. Ты должна будешь приехать и пожить у нас.
— Но…
Конни вновь почувствовала замешательство, ситуация развивалась слишком быстро для того, чтобы ее можно было контролировать. Даже не узнав мнения самого Говарда, Агнес уже планирует их дальнейшую жизнь. Как это возможно? Сама она даже понятия не имела, что почувствует, когда снова увидит его.
— Дай им время, Агнес, — к великому облегчению Конни, вмешался в разговор отец Говарда. — Все мы потрясены, и мне кажется, что Констанция прежде всего должна прийти в себя. Я знаю, что ты желаешь только хорошего, но не надо спешить. Мы ведь даже не знаем, что собирается делать Говард по возвращении.
Говард стоял возле окна комнаты, предоставленной ему военными, и наблюдал за стекающими по стеклу дождевыми струйками. Казалось, что с того момента, как он сошел с трапа самолета, дождь не переставал ни на минуту. И хотя раньше Говард с тоской вспоминал о настоящем ласковом английском дожде, реальность оказалась далеко не столь привлекательной.
Сколько еще они собираются мариновать его здесь? Сдерживая подступающую панику, Говард понял, что, пытаясь объяснить свое плохое настроение погодой, только обманывает самого себя. Похоже, желая поддержать уверенность в самом себе, он возлагал вину за все преследующие его страхи и нехорошие предчувствия на дождь.
Подняв сжатую в кулак руку, Говард крепко прижал ее к стеклу, подавляя желание ударить по нему изо всех сил. Какое это было бы облегчение, подумал он, разбить стекло вдребезги. И эта желанная боль от впивающихся в плоть острых осколков… Один Бог знал, как хотелось ему что-нибудь разрушить, и только уверенность в том, что врачи — его тюремщики — объяснят это тем, что он находится в состоянии эмоциональной неуравновешенности, останавливало его.
Но, черт побери, не могут же они держать его здесь вечно! Хорошо, когда его освободили, он действительно страдал от нарушения пищеварения, но с головой-то у него все в порядке. Ему необходимо было окружить себя знакомыми вещами и людьми, а то можно было подумать, что всего этого просто не существует.
Говард тяжело вздохнул.
В этом-то и была вся беда, — понимая, что свободен, Говард не ощущал себя таковым и испытывал обескураживающее чувство неуверенности в себе. Предполагая, что жена и семья должны были считать его погибшим, он мог лишь предполагать, как все обернется. Слишком долго он, не желая подвергаться душевным мукам, отгонял от себя мысли о любимых людях.