Новая занимательная астрономия
Шрифт:
— Значит, я уже существовал? — спросил потрясенный Баркалов.
— И вполне возможно, что даже несчетное число раз.
Хотя Баркалов и был чистым математиком, привыкшим оперировать самыми невероятными абстракциями, сейчас он никак не мог прийти в себя. Может быть, именно потому, что в данном случае заведомо абстрактное неожиданно оказалось неотвратимо и жестко реальным. И еще потому, что это реальное самым непосредственным образом касалось его самого.
Чтобы вновь обрести почву под ногами, ему необходимо было осмыслить ситуацию с разных
— Все-таки очень странно сознавать, что ты уже много раз существовал, много раз жил на Земле. А ведь до сих пор никто из нас ничего подобного никак не ощущал.
— Возможно, это и не совсем так, — возразил Матвеев. — Не исключено, что какие-то сигналы из прошлого до нас все-таки доходили. Но мы не умели в них разобраться.
— М-да, — сказал Баркалов, все еще не освоившись с тем, что узнал. — Следовательно, получается, что я уже несколько раз погибал в железнодорожной катастрофе?
Матвеев неопределенно повел плечами и пробормотал что-то невнятное. На некоторое время наступила тишина. Академик с тревогой следил за Баркаловым. Но тот уже овладел собой настолько, что вновь обрел способность рассуждать:
— В старину люди говорили: от судьбы не уйдешь… чему быть — того не миновать. Выходит, так оно и есть. Мы только повторяем то, что уже многократно происходило, как актеры, разыгрывающие постоянно одну и ту же пьесу?
— Но говорили и другое, — возразил Матвеев. — Если бы знать заранее, что произойдет, многих неприятностей можно было бы избежать. Потому и обращались ко всякого рода оракулам и астрологам. Но, увы, эти люди ничего не могли знать о будущем.
— А теперь, — усмехнулся Баркалов, — появился оракул, способный будущее читать в прошедшем. А вы подумали о том, какой станет наша жизнь теперь, когда мы все будем знать наперед?
— Узнать мы можем далеко не обо всем. Мы способны получить информацию лишь о тех событиях, которые находятся в ближайшей окрестности пространственно-временной точки предшествующего цикла, соответствующей моменту наблюдения. Но кое-что мы в самом деле можем знать теперь заранее.
— А что толку?
— Вы меня удивляете, Баркалов, — сухо отозвался академик. Зная, что поездка на Южном экспрессе угрожает вам гибелью, вы можете взять и не поехать. Очень просто!
— Об этом я не подумал, — признался Баркалов. — А не вызову ли я тем самым какой-нибудь парадокс, который, еще, чего доброго, приведет к гибели Вселенной?
— Дело в том, что в модели, которую мы рассчитали и справедливость которой, как вы могли убедиться, подтверждена экспериментом, поведение мировых линий подчиняется статистическим закономерностям. А где правит вероятность, там, как вы понимаете, возможны значительные отклонения от средних значений.
— Значит, картины эволюции Вселенной в различных циклах не вполне идентичны?
— В известных пределах.
— А вы не пытались выяснить природу этих отклонений? Какие причины их порождают? Флуктуации?
— Случайные возмущения существенной
Сейчас Матвеев говорил нарочито лекторским тоном, словно отвечал на вопросы после какого-нибудь научного доклада. Он явно стремился сделать разговор менее конкретным, чтобы сгладить то ошеломляющее впечатление, которое произвело на Баркалова его сообщение.
— Естественные возмущения? — удивленно переспросил Баркалов. — Простите, не понимаю. А разве могут быть какие-либо другие?
— Как нам удалось выяснить, устойчивые отклонения мировых линий возникают только в тех областях пространства-времени, где происходит резкое уменьшение энтропии, чрезвычайно маловероятное в рамках чисто природных процессов.
— Должно быть, я сильно поглупел за последний час, — усмехнулся Баркалов. — Я все еще не понимаю.
— Я имею в виду, что создавать маловероятные состояния, сопровождающиеся резким уменьшением энтропии в некоторой области, способны только разумные существа. В данном случае — мы с вами.
— Ах вот вы о чем… Иными словами, мне повезло. Благодаря вашей теории и вашей установке у меня появилась возможность спастись?
— Вы уже спаслись, — улыбнулся Матвеев, показывая на часы. — Экспресс ушел двадцать семь минут назад.
Баркалов вскочил:
— Ушел?.. Но Ростислав Валерьянович!.. Ведь в поезде люди!
Матвеев побледнел и изменился в лице.
— Представьте себе, об этой стороне я просто не подумал. В голову не пришло — все мысли были сосредоточены на вас.
— Вы можете обозначить район катастрофы?
— С точностью до трехсот километров в поперечнике. Смотрите на карту — центр зоны в районе тридцать седьмого разъезда.
— Мы можем успеть!
— Сергей Николаевич, — распорядился Матвеев, — садитесь быстро в машину и — на вокзал к главному диспетчеру! А я попытаюсь, воспользоваться нашими каналами связи…
Пока Баркалов добирался до главного диспетчера, прошло еще не менее получаса. По дороге он решил, что ничего о циклических моделях говорить диспетчеру не станет, ведь неподготовленному человеку с ходу осмыслить нечто подобное совершенно невозможно. Поэтому он просто сказал, что в их институте получен прогноз очень сильного горного обвала в районе прохождения Южного экспресса, и попросил во избежание катастрофы задержать на некоторое время поезд, пока он не достиг опасного района.
Главный диспетчер пожал плечами:
— Мне уже звонил по этому поводу ваш академик, но уверяю вас, тревога совершенно напрасна. Трасса проложена на заведомо безопасном расстоянии от горных массивов. Взгляните на карту.
«В самом деле, — удивленно подумал Баркалов, — ни один обвал не способен преодолеть подобное расстояние».
— А что сказал академик? — осведомился он.
— Обещал обратиться к высокому начальству. Но пока никаких распоряжений не поступало. Да если бы и поступили…