Новая жизнь 2
Шрифт:
— Да — снова «да» и снова этот взгляд.
— Ладно. Итак… забор!
— Где?
— Нет, в смысле — забор как слово. Что у тебя в голове всплывает первым делом?
— Убийство. — отвечает Тихоня и я гляжу на нее. Молча. Как забор может быть связан с убийством? Прошу пояснить. Тихоня-Шизука поясняет. Все просто — убийство под забором. Вот стоит забор, а под ним в луже крови — мужик. Кишки наружу, язык изо рта вывален, глаза выпучены, а над ним мухи кружатся. И запах. Потому как лето на дворе и они ему в глаза уже личинки откладывают. И
— Хорошо. — вздыхаю я, думая о том, что игра в ассоциации может вызвать определенные трудности, уж больно фантазия у нее богатая и креативная: — маленький милый щенок.
— Загрызен собаками насмерть — поясняет Шизука.
— Ээ… розовый пони? — я пытаюсь найти что-то, что очень трудно ассоциировать с «кровь, кишки, мозги по стенкам». Как можно ассоциировать что-то жуткое с розовым пони?
— Изнасилован единорогами. И убит. — любезно объясняет Шизука: — потому что у них рога такие… винтом. Кишки наружу, конечно же. Возвратно-поступательными движениями как штопором — выдернуты. И глаза выколоты.
— Погоди. — поднимаю я руку: — погоди. Стой. Сейчас… папа и мама? — не прекращаю попытки я. Тихоня сужает глаза, прищуриваясь и подбираясь.
— Убиты собственной дочерью — говорит она: — какая страшная смерть. Они умирали долго и мучительно. И как в него такой здоровенный баклажан поместился?
— Ой все — говорю я, вытирая лицо. Игра в ассоциации у нас не получилась.
— Смерть — отвечает Тихоня.
— Все, мы прекратили — объясняю я: — давай так. Наша задача — помочь тебе видеть что-то позитивное в жизненных обстоятельствах, хорошо? То есть твоя задача — проговаривать про себя как минимум два или три позитива от любой ситуации. Сделать лимонад из лимона и все такое.
— Это как? — Тихоня наклоняет голову набок, продолжая смотреть на меня. Я пожимаю плечами.
— Вот смотри — говорю я: — например ты забыла дома домашнее задание и …
— Я ничего не забываю — отвечает Тихоня и смотрит на меня своим пристальным, изучающим взглядом. Вот кому-то другому на моем месте стало бы жутко… а мне даже и не страшно. Ну… почти не страшно. Когда на вас так смотрят и говорят, что «ничего не забывают» — поневоле начинаешь вспоминать — а не сделал ли ты ей чего плохого… и самое главное — не забыл ли ты об этом? Потому как напоминание может быть … неприятным.
— Хорошо, хорошо. Ты не забыла дома домашнее задание, но по дороге в школу у тебя его выхватил какой-то мальчик и …
— И он труп — кивает Шизука. Я смотрю на нее вздыхаю и соглашаюсь.
— Он труп. Но в этом наверняка можно найти что-то позитивное, не так ли? — спрашиваю я.
— Конечно. — говорит Тихоня: — по крайней мере я не забыла домашнее задание дома.
— Ээ… — говорю я. Смотрю на часы. Слава богу, большая перемена заканчивается, надо и нам в новый корпус бежать, а потом я что-нибудь придумаю, как помочь Тихоне.
— Ладно — говорю я, вставая и закрывая крышку пластиковой коробочки с бенто: — побежали в класс, скоро урок. А
— Да — говорит Шизука и мы выходим из клубной комнаты. Запираем ее на ключ и идем по коридорам старого корпуса. На лестнице, что ведет на первый этаж — стоит Хироши, скрестив свои руки на груди. Нагловатая ухмылка, небрежная поза, прислонившись к стене — таков наш Каин.
— Кого я вижу! — говорит он, отлепляясь от стены: — а я уж думал вы собираетесь уроки пропустить… увлекшись друг другом. А у меня, собственно к тебе дело, Кента-кун.
— Хорошо — говорит Шизука и я с удивлением смотрю на нее. Хорошо? Как-то странно такое от нее слышать.
— Хорошо — поясняет мне Шизука: — первое — не придется долго труп тащить, тут до кабинета химии недалеко.
— Что?! — глаза у Хироши выпучиваются и он делает шаг назад. Вот кто бы другой сказал такое, слово в слово — он бы только посмеялся. Но из уст Тихони, сосредоточенной и спокойной — это звучит … нет, не устрашающе. Как раз, если кто-то хотел бы испугать — это бы не задело бы нашего Каина и краем. Но Тихоня говорит это так как и положено — пытаясь найти какие-то позитивные моменты.
— Второе — нас тут двое а он один — говорит Шизука: — я дам тебе бритву, постарайся не напачкать.
— Э… — говорит Хироши, переводя взгляд с нее на меня. Взгляд говорит «ладно она, но ты-то!». Я пожимаю плечами, показывая, что мешать человеку находить в этой жизни позитивные моменты не буду.
— Третье. Следующий урок — алгебра. — говорит Шизука и видя, что я не понимаю, о чем речь, поясняет: — не люблю я алгебру. И даже если нам придется урок пропустить, пока мы тело разделываем… ты же говорил, что нет тела — нет дела и надо пока он не окоченел, потом трудно будет…
— Знаете что? — говорит Хироши, спрыгивая на ступеньку ниже: — пойду я, пожалуй, а то звонок на урок скоро.
— А что так? — вежливо спрашиваю я: — у тебя вроде дело ко мне было важное?
— Да разве оно важное — говорит Хироши, спускаясь еще на ступеньку: — так, ерунда. Потом поговорим. Совсем нет смысла нам всем здесь стоять… кричи не кричи — никто и не услышит. — и он исчезает внизу.
— И в этом тоже есть позитив — хмурит бровь Шизука: — первое — мы не пропустим урок, потому что разделывали тело. Второе — мы не замарались. В живом человеке от трех до десяти килограммов каловой массы, а у нас с собой полиэтиленовой пленки нет. И в третьих — …
— Если ты так будешь всех пугать, то в них каловой массы ни черта не останется — вздыхаю я: — видишь! Жить с позитивом намного легче… правда пока только для тебя.
— А кому еще должно быть легче? — спрашивает меня Тихоня и на этот вопрос у меня тоже нет ответа. Счастье — штука крайне личная и если лично вы счастливы, то и ладно. Правда нашей Тихоне все еще предстоит научится перестать пугать людей до усрачки, но что такое жизнь как не процесс обучения?
— Никому — отвечаю я ей честно: — так им и надо…