Новая жизнь 8
Шрифт:
— Ээ… взаимно — говорю я вслед.
— Михо! Проводи гостей! — бросает Косум и улыбающаяся краем рта Михо — отправляется вслед за троицей. Я потираю лицо ладонью и пока еще не понимаю. Этот вот тип, который худощавый, получается он видел меня в тот день. Видел и не таит зла, одобряет даже. Это что же, я тогда Темного выпустил, а он подрал сторонников мятежа? Тех, кто против Кумы поднялся? Случайность, но как мне повезло. Не жить бы мне в этом городе, накосячил я с Темным, наворотил дел, но Бог любит пехоту и на тебе — получается я уже не убийца со стороны, а сторонник Кумы, который помогал мятеж подавить. Вроде как мы с ними на одной стороне… это здорово, это хорошо. Плохо, что все-таки опознали меня… а сплетни
— Ну, что. Выпьем еще разок? — поднимает бутылку Косум: — наследничек ты наш.
— Так. Это что за инсинуации?
— Никаких инсинуаций. Ты не в курсе, но сплетня про то, что ты — внебрачный сын Кумы давно по городу ходит — улыбается Косум, улыбается так, словно ей рот до ушей разрезали, а потом прищепками к ушам прикрепили: — смотри, все сходится. У старого медведя своих детей и не было никогда, поговаривали о бесплодии… всякое говорили. А тут он вдруг с тобой нянькаться решил… помнишь?
— Так это ему забавным показалось, вот и дал добро на бой в «Медвежьем Кругу». Это же ничего такого…
— Тебе так кажется. — хмыкает Косум и отпивает из бутылки: — а разрешение открыть «Общагу» на его территории?
— Так у него пятьдесят процентов было! С твоими вместе это практически его заведение!
— А об этом никто и не знает. Со стороны как выглядит — грозный старый Кума вдруг проникся сентиментальными чувствами к молоденькому пацану. И так как раньше он не давал повода заподозрить себя в симпатиях к молоденьким мальчикам, то и интерес у него не сексуальный. А какой? Ну, вот, начала ходить сплетня что ты — его сыночка, только внебрачный… — Косум улыбается. Косум едва не хохочет, ей весело. Мы ей сегодня вместе с якудзой удовольствие доставили, угу.
— Но ты-то!
— А я-то знаю, как все было на самом деле. — она довольно потягивается и берет себе еще ломтик лимона: — как все замечательно складывается! Как станешь оябуном — так сразу Сомчая отпусти, ладно? Ему учиться надо, а он на ринге себе голову встряхивает, еще два годика и вообще соображать перестанет. И вообще, весь этот «Медвежий Угол» — распусти. Пусть на таких же началах как мои девчонки — кто хочет, тот остается. А то с этими кабальными договорами…
— Как станешь оябуном? А такое вообще возможно? — задаюсь вопросом я: — я же ни в организации, ни в кадровой политике не бум-бум.
— Какой ты все-таки младенец, Кента-кун — довольно улыбается Косум: — ты именно такой и нужен. Иссэй этот… он же хочет тебя продвинуть на волне любви и желания отомстить за Куму, дескать наследник же. А сам — регентом при тебе быть, официально — второй после бога, а на самом деле — фактически самому управлять всем. И чем дольше ты взрослеешь и чем дальше ты от дел — тем ему лучше. Ты же фронтмен будешь. Знамя. Жупел. Символ. Так что за тебя, наследничек. Потому как этот Иссэй — он пальцем в небо по самый локоть попал… тебя в темную играть не получится. Кстати, как будущий оябун семьи — ты же помнишь, что Косум тебя любила, еще тогда, когда ты прыщавым школьником был?
— Не было у меня прыщей. А школьник я по сию пору. Я вот собираюсь запомнить, что ты мне в баре пива зажала и поколотила потом. — говорю я: — а мы, оябуны — народ злопамятный. Придется тебе отрабатывать… я подумываю о сексуальном рабстве. Буду как Джаба Хатт сидеть, жирный и маслом смазанный, а ты у ног в купальнике и цепях… хотя купальник по мне — лишняя деталь интерьера.
— Ах ты скотина! — Косум кидает в меня подушкой от подлокотника кресла, я убираю голову: — да я тебя
— Это должно было звучать как угроза? — поднимаю я бровь. Настроение у меня наконец повышается. То ли виски подействовало, то ли непринужденная беседа с Косум… то ли все вместе.
— Вот! — в дверь вваливается Киоко, снова с подносом в руках: — мяса нажарили на кухне! Тома-сан говорит, что с розмарином и прованскими травами! Как в Европе!
— Мясо — это хорошо — говорит Косум: — а траву нам не надо. Киоко!
— Да?
— А садись с нами. Кента-кун хочет тебя к себе забрать…
— Косум!
— А что Косум? Убьют ее тут, я же говорю.
Глава 6
Глава 6
— В море, в море за тунцом… — бормочу я, открывая глаза. Въедливая и привязчивая мелодия морской песенки крутится у меня в голове как заевшая пластинка, я еще застал граммофоны и этот известный дефект, когда иголка соскальзывает на прежнюю дорожку и повторяет один и тот же обрывок мелодии раз за разом, раз за разом… в море, в море за тунцом, капитан наш молодцом…
Вчера мы с Косум выпили, это я помню. Горланили песни и ели мясо, танцевали на столе… или это она танцевала? Помню, что она рассказывала историю из своего детства про маленького брошенного котенка и плакала мне в плечо. Потом мы с ней подрались… в шутку, но Косум же как ее брат, Дробитель Черепов Сомчай — не умеет удары сдерживать. Потом она мне Киоко эту пыталась присуропить, дескать смотри какая, будет вместе с Михо за тобой ходить, а ты потом ее пристроишь куда-нибудь. Куда? А ей почем знать, вот ты у нас про профсоюз заикался? Заикался. А что по факту? По факту скинул на бедную, несчастную и совсем-совсем девушку тяжелый труд. Да, завести в городе убежище для беглянок и беглецов — это круто конечно, они по крайней мере в лапы подпольным студиям или там китайским торговцам живым товаром не попадут, но некоторым людям даже в таком убежище смерть грозит. Вот, Киоко, например. Что в ней такого — непонятно. Девка как девка. У троих наших уже парней увела и ладно бы сама пользовалась… вот чего ты зенки пялишь, а? Увела? Увела. Что значит — не хотела? Хотела — не хотела, а вышло так. Ты же не в детском саду, должна понимать. Забери ее с собой, в твоем серпентарии по крайней мере ревности я не заметила, а значит она там целее будет. Как кстати у тебя так получается, что они тебя не ревнуют? И кого ты там хотел убить из своих? Ах, не убить, а провести «педагогическую работу»… а это сильно от «убить» отличается? Или это скорее «наказать»? Приводи своих сюда, у нас Красная Комната есть, и привязать можно и подвесить и кнуты с плетками всякие… есть любительницы. Что? Нет, не Михо, не бойся.
В ответ я вяло отбрыкивался от чести получить вместо одной телохранительницы двух сразу, говорил, что у меня и так вокруг девушек, которые умеют ближнему боль причинить более чем достаточно, правда половина из них — только психологическую, но так, что впору потом идти и вешаться. Как там «ваша собака кусается? Нет, она причиняет боль иначе — и собака такая — ты толстый, никому не нужный и до сих пор живешь с мамой».
Это то, что я помню со вчерашнего вечера. И это ни черта не объясняет окружающую ситуацию. Потому что я лежу в «Логове Злодейки», а на сгибе моей руки лежит голова Бьянки. Нет, я ничего не имею ни против голой Бьянки, ни против того факта, что к моей спине тоже кто-то прижимается, вызывая приступ клаустрофобии. Поворачиваю голову — так и есть, Шизука-тян. Все-таки подростковая у нее фигура, когда сзади прижимается — так и не поймешь… кто именно. Груди как таковой и нету. Вот если Бьянка сзади прижмется, то сперва мягкие объемные подушки грудей чувствуются, а уже потом — вся Бьянка… трудно ей всем телом прижаться.