Шрифт:
I
Алое солнце медленно заходило за далёкие горы, озаряя прощальными лучами раскинувшуюся вокруг пустыню. Огромных масштабов буря наползала с востока, постепенно скрывая в своих смертоносных объятиях рыжие дюны.
Колонна из 8 бронемашин двигалась на самой кромке несущейся песчаной лавины. Дмитрий был знаком уже почти со всеми участниками сегодняшней операции. Был тут и его неизменный напарник Костя, о чем-то бурно спорящий с обычно молчаливым снайпером Хосе. Чуть поодаль в их тесном пассажирском отсеке сидел добродушный, но глуповатый американец Джимми, разминая
Дмитрия мало интересовало происходящее вокруг. Все его естество было поглощено ожиданием того, что должно было случиться. Вот уже несколько лет он жил этими ни на что не похожими ощущениями.
– Не, ну что несёт, а, – толкнул его Костя.
– Что такое? – Дима нехотя отвернулся от бортового экрана, на котором было видно лишь бушующую вокруг стихию.
– А Хосе у нас, оказывается, медиум.
– Это те, кто с духами говорят? – влез в разговор Джимми, чему Дима был несказанно рад, самому впутываться в это не хотелось.
– Ага. Только он с костями марсиан по ночам болтает, – хмыкнул Костя
– Ты, друг, совсем не знаешь, над чем смеешься, – спокойно ответил Хосе, глядя в потолок.
– Я не знаю, что с тобой случилось. Всегда нормальным мужиком казался, серьезным. А теперь что?
– Вам, – он кивнул в сторону Константина и Дмитрия, – не понять этого. Потому что для того, чтобы их услышать, нужно жить здесь, на Марсе. Тут время течет иначе. Прошлое может обогнать настоящее, а настоящее будущее. И только находясь в этом месте достаточно долго, человек начинает это чувствовать.
– Я тут с начала войны, – пожал плечами Джимми, – и никто, кроме урчащего живота со мной ночами не говорит.
– Ты, американец, сидел на своей базе, за тоннами стали, как и многие из Вас, наемников. Чтобы говорить с Марсом, нужно быть далеко от людей, от техники, от того, что мы привезли сюда и построили здесь. Между тобой и планетой должен быть минимум металла и пластика, минимум шума.
– Это получается, – развел руками Костя, – нужно как индеец, снять штаны, обколоться стимуляторами, выйти на марсианское солнышко и стать единым с природой? Это к тебе не только человечки зеленые придут, Наполеон на воздушном шаре прилетит. Да и не протянешь ты долго без скафандра, – он махнул рукой в сторону монитора, где красный огонек заката уже был едва различим за тоннами носящегося вокруг песка.
– Ты говоришь об этом так, словно это заведомо невозможно. Потому ты и не поймёшь это никогда, русский, – Хосе прикрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.
– Только там, среди песков и скал, когда вокруг тебя нет никакой разумной жизни, лишь километры дюн, можно услышать их шёпот. Они говорят. Они плачут. Взывают к нам и к своим забытым богам. Все, кто были и будут здесь, сама планета разговаривает с тобой.
– И что же она говорит? –
– Марсу не нравится, что мы пришли и принесли с собой всю мерзость, которой наполнили свой мир. И я не о мусоре, бензине или металле. Я говорю о совсем другой грязи. О той, которая здесь, – он указал пальцем на грудь.
– Это почему же мы грязь? – возмутился Джимми.
– Конкретно ты, потому что моешься раз в неделю, и от тебя пасет даже через скафандр, – улыбнулся до этого молчавший всю дорогу Карлос, и был подержан редкими смешками рядом сидящих. Американец бросил на того недовольный взгляд, но на конфронтацию не пошел.
– У нас есть то, что было у тех, кто ходил по Марсу задолго до нашего появления. У нас есть великий дар жизни. Но мы не несем ее миру, как то делали они. Мы растрачиваем ее на потакание инстинктам. А еще, мы, именно мы с Вами, этот дар друг у друга отбираем.
Было неожиданно слышать такое от обычно молчаливого старого наемника. Хосе происходил из третьей волны поселенцев. Люди из развивающихся стран, что записались добровольцами в программу колонизации, надеясь на лучшее будущее для себя и своих детей. Но места под красным солнцем хватило не на всех. Многие поселенцы жили на плохо освоенных участках планеты, обслуживая многочисленные ресурсодобывающие или исследовательские станции. Когда радикальное движение за независимость колоний подняло восстание против Единой Марсианской Республики, почти все жители периферии, натерпевшиеся от работодателей в лице земных корпораций, поддержали идею революции. Хосе и многие ему подобные встали на путь насилия в надежде добиться справедливости.
Война захлестнула весь земной анклав. Олимп – столица республики у подножия одноименной горы, была осаждена, а автономные города и поселения, протянувшиеся по всей колонизированной местности высокоскоростные магистрали, подземные и надземные коммуникации, многочисленные поля солнечных батарей и подземные оранжереи стали местами жестоких сражений.
– Слишком высокие речи, – Дмитрий повернулся к снайперу, – если мы такие плохие, и сами мертвые марсиане нами не довольны, то что забыл среди нас?
– Я, как и многие из наших, пытаюсь закончить это все. Если мы преуспеем в нашей борьбе, если поможем другим услышать то, что слышали мы, планета получит второй шанс. Если нет, ее и нас всех ждёт незавидная участь. Корпоранты сожрут все, как сожрали все на Земле.
– Не неси чушь, Хосе, – махнул рукой Дима – все мы тут только ради звона монет. Ты и твои родители жили в нищете на окраине освоенного Марса. А война – шанс для подобных людей. Только ты в этом не хочешь признаться ни себе, ни этим своим мертвым марсианам.
Неожиданно старый наемник повернулся к Дмитрию. Что-то жуткое промелькнуло в его взгляде.
– Все мы тут в каком-то роде мертвые марсиане, – по испещрённому морщинами лицу растянулась желтозубая улыбка, – любой, кто возьмёт оружие, должен быть готов к тому, что сам станет его жертвой. А на том свете монеты нужны разве что костлявому паромщику.
Он хрипло засмеялся, и от этого смеха даже оживившийся было Костя резко замолчал.
– Хорош болтать! – прикрикнул Бенье, сворачивая карту, – будем не месте через пять минут, всем приготовиться!