Новая жизнь Смертопряда. Том 3
Шрифт:
— Терпите… — прошипел Ленский. — Уже скоро.
Тут он не соврал. Перемещение заняло от силы секунд десять, хоть те и показались Андрею гораздо более долгим сроком.
— Твою-то мать… — выдохнул он, когда боль отступила, а под ногами вновь возникла опора.
— Андрей? — послышался голос Крылова. — Ты в порядке?
— Пойдет. Сам как?
— Так же.
Темнота перед глазами стала рассеиваться, и вскоре Онежский обнаружил, что он, министр и Ленский действительно переместились в тайгу. Сейчас они стояли почти по пояс в снегу среди высоченных елей. Дул ветер, шел снег, а вокруг было настолько тихо,
А еще здесь чувствовалась разрушительная сила Преисподней, от которой уже вовсю ломило кости, мутило и трясло.
— Здесь что, неподалеку Столп? — спросил он, хмуро поворачиваясь к обгоревшему старику.
— Нет. Это все из-за призывателей, — тот сразу понял, в чем дело. — Их много, каждый накопил в себе уже достаточно адской магии. Вдобавок — устройство, которое вам предстоит уничтожить. Оно тоже излучает силу. Но не бойтесь: запредельной ее концентрации не будет. Вы должны выдержать, хотя от неприятных ощущений избавиться не получится.
— Понятно, — мрачно процедил Крылов. — Ну что… Николай. Давай, веди нас к этой вашей ферме.
Ленский кивнул и первым двинулся вперед. Снег под его ногами чернел и таял, благодаря чему идти следом было несложно. Весь путь занял не больше пяти минут, и когда деревья расступились, Онежский и Крылов замерли, изумленно глядя вперед.
— Ого… — выдохнул аристократ, не сводя глаз с открывшегося вида.
— Основательно вы тут обустроились, — Крылов нахмурился.
Впереди был свободный от леса участок размером с два-три футбольных поля. Центр его занимала серая коробка трехэтажного здания, тщетно пытавшаяся укрыться за высоким бетонным забором с колючей проволокой. Справа и слева, вплотную к забору, стояли четыре здоровенных ракетовоза. Только вместо смертоносных снарядов у них было нечто вроде огромных черных сталактитов, острые концы которых смотрели в хмурое предвечернее небо. И здание, и забор, и транспорт окутывало хорошо знакомое бордовое сияние.
— Налюбовались? — слегка недовольно спросил Ленский. — Тогда может пойдем уже? Время поджимает.
— Да, идем, — ответил министр.
— Сперва вам нужно стать невидимыми, — добавил старик и, как только Онежский и Крылов растворились в сумерках, произнес: — Отлично. А теперь немного полетаем.
С этими словами он схватил обоих магов, расправил крылья, и спустя мгновение все трое оказались в нескольких метрах над землей.
— Учти, — грозно прорычал Крылов. — Если вздумаешь дурить, я тебя уничтожу. И никакая адская магия не спасет.
Ленский не ответил. Набрав высоту, он устремился к плоской крыше фермы, и вскоре Андрей различил на ней светящуюся красным пентаграмму. На фоне черного рубероида она выделялась очень отчетливо.
— Приехали, — объявил Ленский, приземляясь возле пентаграммы.
— То есть войти как нормальные люди, через двери, мы не могли? — сурово осведомился министр.
— Двери только для призывателей. И то они выходят куда-либо крайне редко. Ну, и чтобы доставлять им новые жертвы.
Онежский в ответ задумчиво покивал. Приземлились на краю крыши, а потому весь тюремный двор был как на ладони. И аристократу увиденное внизу очень не понравилось.
Во-первых, там дежурили бойцы в полной экипировке и с весьма внушительными пушками — такого оружия Андрею прежде
«Если это западня, то хрена с два мы из нее выберемся», — мысленно заявил Онежский Крылову.
«Знаю. Но у нас есть… аргумент», — ответил тот.
Да, «аргумент» у двоих старых друзей был. И очень серьезный. Беда лишь в том…
— Нам сюда, — Ленский тем временем направился к пентаграмме. — Вставайте на символы, похожие на вопросительные знаки.
— Ага, а потом всю эту начерченную хрень охватит адское пламя, и мы превратимся в таких же обгорелых образин… — саркастично произнес Онежский.
— Не превратитесь. Это дверь, и только она может открыть путь в нужное нам место.
Происходящее все больше напоминало замануху. Андрей не знал, что делать. Слушаться это крылатое существо, бывшее раньше человеком? А если оно ведет его и Крылова к гибели? Или послать Ленского куда подальше и действовать самостоятельно? Такой вариант Онежскому нравился куда больше, но вот беда: они ничерта не знал об этом месте. Вдобавок они с Крыловым были тут вдвоем — против, возможно, сотен врагов, на часть из которых их магия действовала очень плохо.
«Патовая ситуация», — Петр, похоже, думал о том же самом.
— Вы долго будете терять время? — вновь напомнил о себе Ленский. — Конец света может случиться очень скоро.
— Хорошо, — вздохнул министр. — Идем через эту твою дверь.
«Если что — будь готов. К аргументу», — сказал он Онежскому, и тот шутливо отдал честь.
Затем они встали, куда указал Ленский. Сам он разместился по центру причудливой геометрической фигуры.
— Сейчас снова будет больно, — предупредил он и… не соврал.
Боль была такой же дикой, как и во время телепортации. Ослепленный Онежский слышал, как рядом рычит министр. Сам он терпел молча, лишь сжимал челюсти так, что зубы могли вот-вот захрустеть и начать крошиться. К счастью, продлилось это недолго.
— Твою мать, — выдохнул Крылов, как только перемещение закончилось.
— Неприятно, согласен, — послышался голос Ленского. — И тем не менее, все прошло благополучно. Мы именно там, куда и должны были перенестись.
«Там» оказалось мрачным коридором с тяжелыми железными дверьми по обеим сторонам. Каждая была оснащена окошком, чаще всего открытым, и изнутри камер то и дело доносились истошные, полные боли крики, стоны, мольбы… Онежский понял, что это и есть святая святых фермы, и невольно передернул плечами.
— Здесь призыватели и набирают силу, — сказал Ленский, вновь ссулутившись. — Мерзкое местечко. Если простой человек окажется здесь, то пути на свободу для него уже не будет.
— Какие же вы мрази, — прорычал Крылов. Седеющие волосы на его голове встали дыбом. — За одно это вас всех следует казнить.
«Спокойнее, — мысленно сказал Онежский. — Бережем силы. Чую, скоро они нам понадобятся все без остатка».
Неожиданно одна дверь открылась. В коридор вышел крупный человек в темно-синей спецодежде с мокрыми пятнами крови. Красные капли были и на щетинистой гнусно ухмыляющейся харе, и на руках.