Новая жизнь
Шрифт:
– Ты оглох? Зову тебя, зову, – проворчал брат, когда он подошел. – Смотри какие!
Он наклонился и в лицо пахнул терпкий грибной дух с примесью прелой листвы. Он любил этот запах. И даже потом, когда он перестал собирать грибы со своей семьей, и стал жить совсем в другом мире, этот запах иногда ему снился. А еще макушки сосен в глубине неба и шелест травы под ногами. Просыпаясь, он ощущал какую-то щемящую печаль где-то в глубине души, как если бы утратил что-то нужное в своей жизни. Он не понимал себя в такие моменты. К чему ему это? Откуда вдруг эта жалость?
– Петька, ну как же так? – услышал он голос матери. – Говорила же тебе, не гоняй, опять разбил коленку. Надо же осторожнее.
Зеленка жгуче вгрызалась в его рану, аж слезы брызнули из глаз, а мать все не отнимала руку с зеленым тампоном от его разбитой коленки.
– Подумаешь, коленка, – усмехнулся отец. – Он же мужик. Прекрати из него растить барышню.
– Ну хватит, мам. Всё уже. Больно, – морщился он, пытаясь увернуться от материной руки.
– Вот говорю же, барышня, – рассмеялся отец.
Мать бросила укоризненный взгляд на мужа.
– Вот сломает себе ногу или руку, потом посмеешься.
– Ой-ой, какие нежности.
– И вообще, эти велосипеды – баловство одно, – продолжала ворчать мать, отец же только смеялся.
Сколько себя помнил, так всегда и было – отец все переводил в шутку. Оттого, наверное, и не было между родителями никаких ссор. В ответ на такую реакцию отца и мать смягчалась, даже если и была чем-то рассержена. Он только уже, будучи взрослым, стал понимать, как счастливы, наверное, были вместе его родители. Была ли у них напряженность друг от друга? Вряд ли. Ведь он и Андрюха, скорее всего, почувствовали бы это. А они ничего такого не замечали. Нет, напряженности не было. Была нормальная крепкая семья, где каждый за другого горой, хоть в огонь, хоть в воду.
Так почему же у него получилось в жизни иначе? Но к чему этот вопрос, к чему лукавство? Он знал, давно знал ответ. Просто однажды он выбрал для себя другие ценности. Он не хотел простой, как ему представлялось, скудной жизни. Считал, что его цель доказать себе и другим, что он чего-то стоит, что он может двигать настоящие дела, а не стоять сутками у станка как его отец и брат. И, в общем-то, не жалел о своем решении – у него был неслабый бизнес, отличный дом, машины, деньги. Он – человек состоявшийся. Ну а то, что дом совсем не греет, так, наверное, и нельзя все иметь по полной программе: повезло с одним, ущерб в другом.
Его родители и брат, потом уже женатый и с детьми, не любили бывать у него в доме. Это чувствовалось в их поведении, в том, как они себя вели, что говорили. Нельзя сказать, чтобы Ольга плохо их принимала, нет, и стол накрывался, и беседа шла по мере возможности, но они, его родственники, в его богатом доме рядом с его ухоженной, разодетой женой смотрелись как инопланетяне. Они теряли всю свою непринужденность, зажимались, и потому каждое их слово было не к месту. Да и сами они были здесь лишними. Они были очень разными – его родственники и его жена. Как говорится, люди из разного теста. Им
Как бы он ни злился на свою жену, но он полностью отдавал себе отчет в том, что только выбрав ее, он мог стать тем, кем стал. Другие варианты ему в этом бы не помогли. А они, конечно, были, ведь парень он был хоть куда – балагур, весельчак, на лицо не урод, словом, девушкам нравился.
Другие варианты… Да, другие варианты… Иногда он думал об этом. Это странно, но ее тоже звали Ольга, как и его жену. Только в ее случае это было какое-то другое имя – более теплое и легкое. Оля… Она была Оля, но никак не Ольга. Они учились вместе в университете, и встречались почти год.
Всё началось, как это бывает в молодости, естественно, само собой. У нее были обжигающе черные глаза, а волосы, не такие темные, как глаза, чуть светлее, пахли солнцем. Когда он говорил ей об этом, она смеялась:
– Глупый, это травяной шампунь. Ну, шампунь на травах. Понимаешь?
Он тупо улыбался и отрицательно мотал головой, чем вызывал еще больший приступ смеха.
Ему было хорошо с ней. Она была из тех людей, с которыми легко молчать, а если выпала охота поговорить, то наговориться можно было от души.
И все-таки что-то не давало ему покоя. Он плыл по течению своих мыслей по тем временам, когда еще все было просто, они не должны были его волновать, но что-то, какая-то мимолетно появившаяся мысль не давал ему покоя. О чем он думал, когда?.. Что это была за мысль, которую он не успел ухватить?.. Его бывшая подруга?.. Нет, не то. Его жена?.. Жена?.. Авария?.. Авария… Да-да, что-то вроде того… Что-то близко… Что-то связано… А когда это произошло?.. Сколько дней он уже здесь?.. Дней?.. А может быть месяцев?.. Месяцев!.. Минуточку, это что же получается – он тут заперт? Заперт?!. Нет-нет, ну нет, не может быть… Надо успокоиться… Так, спокойно, он ведь жив, память при нем, а это значит, он все может вспомнить и во всем разобраться.
Он разволновался. Сама мысль о том, что его удерживают здесь против его воли, была ему невыносима. А то, что его искусственно, нарочно изолировали от окружающего мира, от людей, с которыми он общался, очень было похоже на правду. Никто не пришел его навестить. Никто! Ни друзья, ни жена. А между тем, его круг общения был достаточно широк. Не может быть, чтобы никто не озаботился его отсутствием, не заметил бы этого.
«Надо успокоиться… Надо первым делом успокоиться… И тогда я вспомню всё».
За окном висело свинцовое небо, готовое в любой момент разразиться колючим снегом. Голые ветви деревьев трепал ветер. Дорожка парка была покрыта корками льда. Прав был доктор: гулять небезопасно.
Доктор… Что ему сказал доктор тогда при их встрече?.. Что-то что его насторожило. Он отлично это помнил. Но не сами слова, а то, как он на них отреагировал.
«Ей пока нельзя вас навещать».
И все-таки это странно. С чего бы вдруг ей или кому-то еще нельзя его навещать?.. Разве он заразный?.. Если только… Нет, так можно далеко зайти.